Коломяжский ипподром
Шрифт:
Посильную помощь авиаторам оказывали на ипподроме также студенты Института инженеров путей сообщения и Политехнического института. Группу этих энтузиастов возглавил инженер Н. А. Рынин, впоследствии известнейший советский ученый, научное наследие которого составляет двести пятьдесят трудов, в том числе монография «Теория авиации», вышедшая в 1917 году, и космическая энциклопедия «Межпланетные сообщения», увидевшая свет в 1928-1932 годах. Во время состязаний студентам предстояло исполнять обязанности сигнальщиков, определять высоту полета аэропланов и измерять скорость ветра.
Корреспондент
– Eh bien, je vous ecoute, – приготовился отвечать на вопросы Попов. Но тут же спохватился и улыбнулся: – Простите, когда каждую минуту меняешь язык, на котором изъясняешься, то не мудрено и забыться. Итак, сударь, слушаю вас.
– Что вы думаете о предстоящем споре на этом вот ипподроме?
– Отвечу вам на это так. Мой каннский полет создал мне имя. Быть может, не слишком заслуженно. Следом за мной такой же полет к Лерэнским островам и обратно совершили еще три авиатора. Но, кроме меня и некоторых друзей, летунам никто не аплодировал, тогда как мне была устроена бурная овация. Так создался мой успех, ему же благоприятствовал закат солнца, который захватил меня в море, окрасил мой самолет в пурпуровый цвет и выписал истинно волшебную картину парящего в воздухе человека – человека-птицы...
– Лавры всегда пожинает первый, и по справедливости.
– Да. И все же, я ведь только ученик, и притом неопытный. За всю свою «воздушную» жизнь я продержался в воздухе не более двух с половиной часов. И Христианс и Эдмонд гораздо опытнее меня, да и аппараты у них другие. Теперь «фарманы» бьют всех как хотят. Ни на скорость, ни на длительность полета я с ними состязаться не буду. Напрасный труд.
– Но почему же, в таком случае, вы выбрали «Райт»?
– Да очень просто. Кто умеет летать на «Райте», тот может летать на чем угодно. «Райт» – самый трудный биплан. Поэтому на «райтах» мало кто и летает.
– Но вы-то сумели обуздать этих упрямцев!
– Повторяю вам: я еще ученик. Вот Ефимов – другое дело. Вы представить себе не можете, какой он имеет успех за границей! Да-с. Некоторые из иностранных авиаторов не соглашаются участвовать в состязаниях, в которых участвует Ефимов. Он берет все призы, бьет нее рекорды. Для русских он просто Миша, милый Миша, который так охотно показывает свой аппарат и так чудесно совершает свои полеты. Какой это чудный летун и какой превосходный человек! Мне хотелось написать о нем, но я так занят теперь, что почти не сплю.
– Вы верите в свою звезду?
– Сюда я приехал с надеждой совершить удачные полеты. Но кто знает! Еще древние римляне говаривали, что судьба играет человеком. Быть может, с машиной что-нибудь случится да я так и не взлечу за все восемь дней. Конечно, для этого нужно особое несчастье, но все может быть. Мотор «Райта» безмерно капризен. Я попробую здесь, в Петербурге, подняться с пассажиром. Это необходимо. Мне нужно научиться готовить пилотов. И первой моей «жертвой» будет мой механик. Затем, если судьба окажется милостивой, вполне возможно, что полетите и вы...
Попова
– Прошу извинения, – поднимаясь с ящика, сказал он. – Но продолжим беседу как-нибудь в другой раз. А сейчас мне надо спешить к моим товарищам. Если вас интересует техника, то извольте – поручик Руднев покажет вам все и даст необходимые пояснения. Передаю вас на его попечение.
И Попов направился в сторожку, где механики и солдаты уже собрались на призывный клич «А la soupe!».
«Тишина стояла необычайная: в чистом весеннем воздухе отчетливо раздавались удары молота по наковальне. Собирали машины...» – так закончил свой репортаж о поездке на Коломяжский ипподром корреспондент «Нового времени».
Петербургская пресса в те дни много и, в основном, благожелательно писала о предстоявшей авиационной неделе. Газеты публиковали информацию, репортажи, интервью, портреты участников и их краткие биографии, рисунки и основные технические данные самолетов, на которых должны были летать будущие герои состязаний.
Так, о биплане «Райт» можно было прочесть, что общая его поверхность – 50 квадратных метров. Вес – 470 килограммов. Мотор четырехцилиндровый системы Райта мощностью 25 лошадиных сил. Два деревянных пропеллера, делающих 450 оборотов в минуту, расположены позади аэроплана.
Дабы уменьшить затрату тяги машин, необходимую для того, чтобы аэроплан снялся с места, братья Райт изобрели однорельсовый путь с пилоном у одного конца. На верхушке шестиметрового пилона был укреплен блок. От тяжелого груза через этот блок шла веревка вниз, к концу рельса, затем вдоль рельса к противоположному его концу, там через другой блок и снова назад вдоль рельса к маленькой тележке на роликах, на которую ставился аэроплан.
Когда тележка подтянута к пилону, груз оказывается приподнятым к вершине пилона. Лишь только тележка отцепляется от удерживающего ее каната, груз падает и тянет тележку, а с ней и аэроплан вперед, вдоль двадцатичетырехметрового деревянного рельса, поверх которого набита железная полоса. Это дает скорость, нужную для того, чтобы аэроплан поднялся в воздух. Тележка при этом остается, разумеется, на рельсе.
Приспособление для взлета аэроплана Райтов.
Приземляется аэроплан с помощью двух салазок [8] .
«Общее внимание публики, – писал «Петербургский листок», – будет, конечно, обращено на нашего русского авиатора, еще не так давно работавшего в петербургских газетах, Николая Евграфовича Попова. Это первый русский авиатор, да притом еще петербуржец, который впервые покажет нам свое искусство».
Приближалось 25 апреля (8 мая) – день начала состязаний. Наплыв зрителей ожидался огромный.
8
Самими братьями Райт это приспособление было признано невыгодным: их аэропланы не могли конкурировать с аэропланами на колесах, и Райты также поставили в дальнейшем свои машины на колеса.