Колонисты

Лей Влад

— Ну, чтобы шкура вместилась. Даже с запасом — ее растянуть ведь надо, — ответил я и, прикинув, назвал приблизительные размеры.

Литвин уже собрался было идти за сучьями, но развернулся и поинтересовался.

— А сколько вообще рамок надо?

— У нас сейчас пять шкур в «НКВД», — принялся считать я и сразу прикидывать, сколько действительно рамок нам понадобится, — как минимум пять рам нам и нужно. А в идеале штук 10–15.

— Зачем так много? — удивился Литвин.

— Во-первых, у нас еще две шкуры есть, которые пойдут в следующий цикл. Я думаю, что «НКВД»

обработает их быстрее, чем высохнут на рамах предыдущие. А во-вторых, мне кажется, что в дальнейшем мы сможем набивать больше шкур, чем сейчас. Соответственно, если есть время — стоит позаботиться и сделать запас рам. Будет, мягко говоря, не совсем удобно, если мы притащим кучу шкур и вынуждены будем уставшие и голодные в срочном порядке крутить новые рамы. Так что, если сейчас есть время, почему не сделать их заранее?

— Тоже верно!

— И кстати, — добавил я, пока Литвин еще не успел уйти, — нужна будет еще одна рамка, большая.

Я похлопал по медвежьей шкуре.

Литвин кивнул и отправился добывать сучья.

Я же вернулся к процессу снятия шкуры.

Прошло минут двадцать, и Литвин принес первую партию сучьев. Он свалил их неподалеку от меня и вновь отправился на поиски. Во второй раз он вернулся намного быстрее.

— Вот теперь можно работать! — Литвин расселся возле кучи палок, размотал проволоку и приступил к работе.

Трудились мы молча минут пять, не больше. Первым нарушил молчание Литвин.

— А ты кем был до того, как стал колонистом? Ну, я помню, что ты учился на специалиста. А вот на какую специальность именно, ты не говорил. И почему бросил?

Я со вздохом облегчения распрямился — вырезать шкуру с лапы оказалось весьма сложным процессом. Но половину я уже сделал, осталось еще две лапы.

— На электронщика, — ответил я.

— Электрик что ли?

— Не совсем. Конечно, мог бы работать и как простой электрик, но у меня специализация касалась скорее ремонта различного оборудования и его настройки, — ответил я.

— А-а-а, — протянул Литвин, — так, а чего в колонисты подался? Почему учебу бросил?

— Бросил, так как деньги закончились. Не хватало оплатить обучение.

— А куда же ты деньги дел? — удивился Литвин. — Прогулял, что ли?

— Если бы… — хмыкнул я. — За учебу платил отец. За меня и за брата.

— И что? Перестал платить?

— Угу.

— Почему?

— Умер. И он, и брат.

— Извини… — Литвин замолчал. — А мне просто надоело тянуть лямку на Земле.

— Где тянул? — я напряг память, — Шендр что-то про завод вроде говорил…

— Металлургический завод — кивнул Литвин, — шлепали броню для кораблей и всякие подобные примочки.

— И что, так тяжело было работать?

— Как тебе сказать, — пожал плечами Литвин, — вроде и не особо сложная работа. И деньги, вроде как, неплохие. Для Земли, во всяком случае.

— Так почему ты тут?

— Да задолбало оно все, понимаешь? — глядя себе под ноги ответил Литвин. — Корячишься по 12, а то и по 16 часов каждый день, чтобы получить лишнюю копейку. Нет, можно конечно спокойно отбывать одну смену — это 8 часов, и валить домой.

Но я месяц так поработал, получил сущие копейки и понял, что придется вкалывать. Да и с 6 утра до 2 дня отработаешь, домой придешь и не знаешь, что там делать — скучно. Из развлечений только слушать соседей за гипсовой стенкой или спать. Короче, жизнь растения.

— И ты решил записаться в колонисты?

— А почему нет? — пожал плечами Литвин.

— Тут ты можешь очень быстро отбросить копыта! — улыбнулся я.

— Копыта можно отбросить и на Земле, — мрачно ответил Литвин, — подстерегут в день получки или просто наркоман прирежет в темной подворотне, какой-нибудь псих шмальнет просто ради веселья.

— Ну, тут-то намного больше возможностей уйти в мир иной.

— Может быть, — пожал плечами Литвин, — но сам-то ты тоже почему-то не захотел оставаться на Земле?

— Тут ты прав. Здесь у нас есть хоть какие-то шансы подняться. На Земле так и будешь до самой старости горбатиться за копейки.

— Вот! — назидательно поднял палец Литвин. — Меня все родные уговаривали остаться, не лететь. Но в день, когда я пошел в вербовочный центр, меня провожали мать и сестра. Так вот, прощаясь, я заметил в их глазах помимо прочего надежду. Надежду на то, что если я смогу устроиться на новой планете, смогу прилично заработать, то заберу их к себе.

— К слову, — поинтересовался я, — а нормальное имя у тебя есть?

— Чем тебя Литвин не устраивает?

— Ну, не знаю, — я пожал плечами, — это скорее кличка.

— Позывной и никнейм в системе, — кивнул Литвин.

— Так нормальное-то имя у тебя есть?

— Было. В той жизни, — пожал плечами Литвин, — и в той жизни осталось. Как и у Шендра как и у тебя.

— Я свое имя помню и…

— И готов назвать его? И фамилию? А зачем?

Я даже не нашелся, что ответить.

— Так принято …

— На Земле! — перебил меня Литвин. — А мы сейчас на Хрусте. У нас другой мир, другая жизнь и логично, что другие имена.

— Может, и так… — согласился я.

Наступила тишина.

— У тебя есть родные? — спросил Литвин спустя какое-то время.

— Есть, — кивнул я.

— Ты ведь тоже их хотел бы забрать к себе? Что они тебе говорили, когда ты улетал?

— Они несовершеннолетние. Когда я улетал, то они меня не могли провожать — из приюта их не выпустили бы.

— Сестры?

— И брат.

— Но ты ведь хочешь их забрать?

— Хотел бы, но пока некуда. Здесь слишком опасно. Они не выживут тут и часа за воротами.

— Это пока, — обнадежил меня Литвин, — знаешь, когда-то и «Золотые Миры» были дикими, а затем их очистили и приготовили для новых волн колонистов. Теперь это рай, о котором некоторые могут лишь мечтать.

— Не думаю, что наш Хруст станет одним из «Золотых миров», — хмыкнул я.

— Как знать! — ответил Литвин. — Всякое может случиться. Но пока да, здесь слишком опасно, чтобы тащить детей. Корпа даже фермеров не везет.

— Я тебе более того скажу, — мрачно заметил я, — мы — последняя волна колонистов. Если не справимся, процесс колонизации остановят.