Колонисты
Шрифт:
— И все же, джентльмены, — не обращая внимания на боцмана, продолжил Патрик Трэйси, — это выгодный промысел, особенно для нашей команды. Ни один корабль, плавающий под «Веселым Роджером», не сравнится с «Голубкой». Как правило, на всех пиратских судах команда в два раза больше, чем у нас. Капитаны этих лоханок думают, что это им поможет, — ирландец презрительно покачал головой. — Глупцы, они просто не умеют драться. Мы нападаем на корабли с такой же командой, как у нас. Вступая в бой, мы сражаемся один на один. Надеюсь, вы, джентльмены, умеете обращаться с саблей. Я не ошибся?
— Никогда не держал ее в руках, — сказал Мэйджи.
— Я тоже.
— И я.
— Жаль, — сказал Патрик Трэйси. — Хочется верить, что вы быстро освоите эту науку. Так о чем я говорил?
— О тактике боя, — напомнил Витмор.
— Ах, да! Видите ли, джентльмены, нам удалось
С минуту Патрик Трэйси прохаживался по палубе, а потом, бросив веселый взгляд на молодых людей, прибавил:
— Полагаю, джентльмены, с этой минуты для вас начинается новая жизнь, полная самых радужных перспектив!
Джаред оглянулся на своих товарищей. Мэйджи дымился от ярости. Вир выглядел так, точно вот-вот заплачет.
— Приходилось ли кому-нибудь из вас выходить в море?
Все трое отрицательно покачали головами.
— Жаль, — сказал ирландец, а затем громко распорядился: — Витлее, запиши этих сосунков в школу пиратов.
Как ни старался Джаред возненавидеть тех, к кому он попал против своей воли, у него ничего не получалось. Если Мэйджи и Виру была отвратительна сама мысль о том, что они находятся на борту пиратского судна, то Джареду казалось, что настала лучшая пора в его жизни. Он получил все, о чем мечтал, — или почти все. Конечно, теперь у него не было Энн… Но море приводило Джареда в такой восторг, что он позабыл и о ней, и о том, что его за пиратство могут вздернуть на реях.
Перед ним открылся новый восхитительный мир под названием «Голубка». Здесь не было места Кембриджу, Бостону и Гарварду — и Джаред искренне радовался тому, что эта чужая, никогда не интересовавшая его жизнь осталась в прошлом. Новым товарищам Джареда не было никакого дела до Филипа с его научными амбициями и Присциллы с ее снобизмом, блистательными способностями и любовью к теологии. Здесь ничто не напоминало ему о том, что он не оправдал отцовских ожиданий. Ступив на борт «Голубки», он стал гражданином суверенного государства. И это государство ему нравилось.
Как и положено любому государству, корабль — этот маленький плавучий остров — имел свой язык. Он был кратким и точным — ведь от четкости и скорости выполнения команды зависела жизнь людей. Раздавался приказ, матросы с непостижимой быстротой его исполняли — и корабль послушно повиновался капитану.
Здесь все имело свое название. Первое время Джареду казалось, что команда говорит по-китайски. Однако мало-помалу он освоил язык моряков и запомнил множество морских и географических терминов. Он узнал, чем нос отличается от кормы, правый борт — от левого и сращивание — от узла; что значит дать задний ход, взять рифы, убрать и отдать паруса; что такое кофель-нагель и бочечный строп с гаками; как это — держать курс против ветра, сменить курс и сделать поворот фордевинд. Он вызубрил наизусть названия снастей, мачт и парусов и познакомился с основами навигации.
А еще он узнал, что такое бриз и пассаты, шторм и шквал. Научился определять направление ветра (попутные ветры помогают кораблю двигаться выбранным курсом, а встречный ветер мешает ему), ориентироваться по звездам и разбираться в различных видах облаков.
Матросу полагалось знать мореплавательную науку досконально. Он должен был усвоить разницу между стоячим и бегучим такелажем; в совершенстве овладеть искусством вязания узлов и соединения канатов — как при помощи тросовых талрепов и найтовки, так и путем сращивания концов. Даже в кромешной тьме в безлунную ночь он должен был суметь завязать прямой, рифовый, шкотовый или брам-шкотовый узел. Вся команда по очереди вставала к штурвалу, несла вахту, делала замеры глубины лотом.
Труд
Джаред чувствовал себя на «Голубке» как рыба в воде. Никаких книг. Никакой зубрежки. Никаких преподавателей и краски стыда на щеках из-за невыученных уроков. В море работа либо сделана, либо нет. Или узел завязан правильно, или нет. При этом на карту ставилось куда больше, чем твоя репутация в классе. От тебя зависела жизнь товарищей и судьба корабля. Если ты выполнил работу небрежно, кто-то упадет с мачты или будет покалечен упавшей снастью. Поведешь себя неосторожно — смоет волной за борт. Это была опасная, полная изнурительного труда жизнь, от которой Джаред приходил в полный восторг.
В воскресенье команда могла немного перевести дух. Как правило, отдых выливался в дружеские попойки. Выпивка помогала матросам на время забыть об их тяжелой доле. Один из матросов даже прочел Джареду такие незамысловатые стишки:
Коль выпить можно вволю хорошего вина, Нам наплевать на беды, нам буря не страшна, Мы наверху блаженства, пируем, как в раю, И жизнь не вспоминаем нелегкую свою.Кое-кто из пиратов напивался до полного бесчувствия — впрочем, справедливости ради надо признать, что на борту «Голубки» такое случалось редко. Капитан Деверо доходчивым языком объяснил матросам, что безопасность корабля и жизнь людей не должны зависеть от выпивох и, раз уж команда «Голубки» меньше обычного, а вознаграждение — больше обычного, он вправе требовать ответственного отношения к службе. С тем, кто предпочел своим товарищам бутылку, расставались без особых сожалений. Матрос мог рассчитывать на снисхождение только один раз. Если он продолжал пить, его оставляли в порту, высаживали на какой-нибудь остров или выбрасывали за борт.
Иногда команда, чтобы скоротать время, пускалась в пляс. При этом большинство матросов неуклюже подпрыгивали и топтались на месте. Однако на борту было и несколько довольно искусных танцоров, которые когда-то посещали музыкальные клубы Вапинга, матросского квартала в восточном Лондоне. Порой моряки использовали мачту как майское дерево [22] , приплясывая вокруг нее под разные песни, в основном непристойные.
Чаще же всего матросы сидели на палубе или в кубрике и рассказывали друг другу обо всем, что имело хотя бы отдаленное отношение к морю, — о морских приключениях, небывалых случаях и разных чудесах. Особенно охотно слушали на «Голубке» истории о бесстрашных и сметливых моряках — причем рассказчикам случалось говорить и чистую правду. А еще матросы любили стихи, хотя сами сочиняли их редко (за исключением стихов «с очень плохими словами», как сказал Джареду один матрос). Некоторые матросы умели читать, но из-за сырости и плесени книг на корабле не держали.
22
Майское дерево — высокий шест, украшенный цветами, зелеными ветками и лентами. Символизирует обновление жизни, плодородие, воскрешение, а также мировую ось, вокруг которой вращается вселенная. Обычай танцевать вокруг майского дерева во время Майского дня восходит к языческим обрядам, посвященным земледелию и воскрешению.
Прошло более двух недель с того дня, как Джаред попал на «Голубку». За это время он перезнакомился почти со всей командой. Корабельный плотник Томас Бардин — он был родом из Уэльса — ремонтировал на «Голубке» мачты, реи, шлюпки и оборудование, а также следил за тем, чтобы судно не дало течь. В ведении старшего комендора Руди Шоу находились орудия и боеприпасы. Он отвечал за то, чтобы не разорвалась пушка или, к примеру, не перегрелось орудие. Рулевой Джон Венделл был опытным матросом и умел читать и писать. Он вел вахтенный журнал (записи в судовом журнале делал капитан). Хромоногий Натаниель Роупс, как и многие корабельные коки, ничего не смыслил в стряпне. На камбузе он обосновался после того, как сломал ногу во время погрузки. Кроме того, на корабле служили матросы Майкл Долтон, Джереми Ли и Джордж Кэбот — настоящие морские волки. Джаред Морган, Джеймс Мэйджи, Бенджамин Вир и Ричард Дерби, появившийся на «Голубке» за неделю до молодых людей (он сбежал с торгового судна), завершали список личного состава.