Колонизатор
Шрифт:
Отвечаю, как на духу.
– Резина. Вид гуттаперчи.
– Зачем?
– Нелетальное оружие, - отвечаю и тут же поясняю.
– Чтобы не убивать.
– Для чего?
– Для самообороны. Для полицейского задержания важного преступника живьём. Это экспериментальная модель. Наша российская полиция этим изобретением не заинтересовалась.
– А кто изобрел?
– Какой-то американец. Я не помню его фамилии. Ещё у него были большие такие гуттаперчевые пули – показываю пальцами какие, - для
– Да уж… - протянул комиссар. – Гастон Утиный нос до сих пор в сознание прийти не может после такой пульки. Шишка на лбу с кулак, к допросу не пригоден, но живой.
– Вот именно. Живой, - поддакнул я. – И готовый предстать перед судом за разбой в отличие от своих подельников.
– Зачем вы в нашем городе, мсье Ковальский?
– Я купил у мсье Демулена партию охотничьих ружей. И уже заплатил за них.
– Что вы собирались делать с этим оружием?
– Увезти в Россию.
– Вы торговец оружием?
– Скорее организатор промысловой охоты, - отвечаю гордо. И ведь ни словом не соврал. Хоть на полиграфе проверяй.
– Так зачем вам не убивать? Вашему спутнику ничего не помешало уложить троих наповал. И пули у него были самые настоящие, как и ««парабеллум»». Только вот калибр странный. Армейский. На гражданском рынке такие пистолеты только под пулю 7,65 миллиметра продают.
– Считайте, что таковы мои личные религиозные взгляды, - ответил я на это, пропустив мимо ушей сентенцию при армейский калибр ««парабеллума»» Мертваго.
– И для этого вы носите в трости шпагу? – ухмыляются.
– Шпага тоже может нанести только ранение человеку вооруженному ножом и заставить отказаться от злого намерения и отступить.
– Однако вы сразу стали стрелять.
– Они обещали нас зарезать. А я этого не люблю. Я купец, а мне предложили невыгодную сделку. Пришлось защищаться.
– Но ваш спутник не столь щепетилен был к человеческий жизни.
– Он дворянин древнего рода, - отвечаю. – Для него честь важнее меркантильных соображений.
– Ладно, подумайте пока в камере. Может ещё чего вспомните. Нельзя просто так убивать людей на улицах Льежа.
– Бандиты - не люди, - выдал я убеждённо.
– Даже бандиты подданные нашего короля. Плохие подданные, но уж какие есть. И смертную казнь в нашем государстве может утвердить только король. Впрочем, может и помиловать.
И комиссар довольно пригладил свои пышные усы.
– Я не успел купить папирос, - пожаловался я.
– Дадите денег дежурному сержанту и вам принесут. – Разрешил комиссар.
Когда в камеру привели Мертваго, тот только спросил меня:
– Не били?
– Нет, - отвечаю. – Вполне даже вежливо разговаривали.
–
Тут мне принесли фирменный полуфунтовый кисет сигаретного голландского табака ««Самсон»», пачку уже нарезанной папиросной бумаги, спички и – что поразило меня до печёнок – всю сдачу с золотой монеты до сантима.
Но сержант остался стоять у раскрытой двери и пристально смотрел на меня. Молча.
– Да… Извините, - проблеял я и выдал ему большую серебряную монету из сдачи, которая сразу исчезла в кармане полицейского.
– Ужинать будете нашей баландой или из ресторана закажете?
– Конечно из ресторана, - ответил Мертваго за меня.
– Там приехал адвокат фабриканта Демулена, - подмигнул нам сержант. – Я видел, как он заходит в кабинет комиссара. Наверное вас отпустят под залог.
– Почему вы так решили?
– Такова практика. Мсье Демулен ваш контрагент, так что на время пока вы здесь с ним в деловых отношениях, его адвокат – ваш адвокат. Как захотите ужинать – постучите в дверь.
С этим камера закрылась. Проскрежетал засов.
– С одесского кичмана сбежали два уркана… - замурлыкал я.
– Что-то вас потянуло на жиганскую лирику, - заметил Мертваго с осуждением.
– Место располагает, - ответил я, вытягиваясь на шконке. – Как думаете, нас выпустят до ужина или тут придётся ночевать?
– Видно будет. А пока давай, командир, закурим. Умеете цигарки крутить?
Ничего не произошло, хотя я и ожидал каких-то подвижек от визита адвоката мсье Демулена в комиссариат полиции.
Нас покормили хорошим ужином из ближайшего ресторана за что сержант удостоился ещё одной большой серебряной монеты.
Причём ужин приносил не полицейский, а ресторанный официант в корзине. В серебряной посуде. Подождал нашего насыщения в коридоре и забрал грязную посуду вместе с льняной скатертью, которую принёс собой же.
После этого мы курили и наслаждались хорошим розовым вином. Из горла. Бутылку нам оставили, а вот стаканы нет. Европа... дикие люди.
– Как думаешь, твоё высокородие, Тарабрин домой свалил или тут остался? – поинтересовался я.
– Насколько я его знаю, он нас тут не бросит, - ответил ветеринар. – Так что для нас лучше всего отдыхать и набираться сил. И ждать.
– Вы на губе сидели?
– На чём? – не понял меня статский советник.
– На гауптвахте, - пояснил я.
– Сиживал по молодости в Петербурге когда служил в черных гусарах. Было дело. Но там всё совсем по другому было. Кровати нормальные. Постельное бельё, а не голые доски. А в провинции офицеров и классных чиновников всегда сажали под домашний арест. Допивать будете?