Колонка злой музыковедьмы
Шрифт:
Гримасы «популярности»
В газету я пошла работать по расчету, хотя вышло – по любви.
Просто это было одно из немногих мест, где мог что-то заработать человек, в разгар перестройки выпущенный консерваторией на улицу с такой беспонтовой профессией, как музыковед. Ну, в консерватории, понятное дело, давно надо что-то поправить, а вот как теперь сникать хлеб насущный?
К счастью, газета под названием «Семь дней в Новосибирске», согласна платить за статьи о музыке. И даже за еженедельную колонку с обзором музыкальных
Но с одним условием: писать о классической музыке надо кратко, весело, с юмором, – в общем достойно размещения в «желтой прессе».
…Помню свое первое появление в редакции. Редактор газеты по имени Валентина, недоверчиво глянув на меня поверх очков, велела написать анонс концерта, на котором будет выступать новый брасс-квинтет. Мне выделили место за свободным письменным столом, дали ручки и бумагу.
«Когда собираются вместе более трех музыкантов с медными духовыми инструментами, это не всегда кто-то умер. Иногда родился. Например, новый брасс-квинтет…»
В общем, Валентина поняла, что со мной дело может выгореть.
Да, вот еще что, говорит: пусть не все знают, например, кто такой Шнитке, но пиши так, чтобы человек, который не слышал музыки Шнитке, не был на этом концерте – и вообще никогда не ходит на концерты, – и тот не прошел бы мимо твоей статьи. Во как!
Первое, что я подумала, – сие невозможно.
Но мало-помалу я научилась описывать музыкальное событие одной язвительной фразой, дерзить по поводу консерваторских «авторитетов», интриговать на пустом месте, подавая рядовое событие как сенсацию.
Не поверите, но мне даже понравилось.
Вот тут-то пошли звонки, письма. С просьбой «унять ее». В редакции коллеги меня успокаивали:
– Это популярность, Ольга. Так она и выглядит. А ты думала, это конфеты и букеты? Не-ет!
…Но самое неоспоримое доказательство своей «популярности» я обнаружила в общежитии студентов консерватории.
Забежав на чай к подруге-аспирантке, я посетила секционный туалет, рассчитанный комнат на семь. Каково же было мое изумление, когда я увидела собственную физиономию, наколотую на гвоздик. Напомню, что туалетная бумага в то перестроечное время не относилась к объективной реальности, это был страшный дефицит, и ее роль играли порезанные на мелкие кусочки прочитанные газеты.
Я надеюсь, что прочитанные.
Сняв с гвоздика свою статью «Как сделать джазовую прическу», я еще раз просмотрела ее и осталась вполне довольна.
…На прошлой неделе меня отправили на джазовый вечер, где зажигал на саксофоне заезжий мулат по имени Тим Стронг, весь в ямайских косичках. Чтобы интервью читалось живенько, иногда полезно не только умничать о музыке, но и поболтать о чем-то второстепенном, утилитарном, вроде его экзотичной прически.
Парень охотно ответил на вопрос, как соорудить такие афрокосички, для наглядности продемонстрировав на мне. В тот момент, когда он схватил меня за волосы, наш фотограф щелкнул
Как раз эта фотография, который мы все гордились, оказалась так не романтично пробита сортирным гвоздем.
«Ай да я!..» – выйдя из кабинки, я захватила с собой эту бумажку на память, в качестве сувенира.
– …Ой, как неудобно! – запричитала моя подружка, не в силах сдержать хохот. – Ну, я им выдам! Они меня уже спрашивали про тебя в прошлый раз: это она, та самая? А сами – газету на гвоздик. Но все мои соседи тебя читают, ты уж не обижайся!
А я и не думала обижаться. Говорят, в Америке есть туалетная бумага с портретом президента. Он же не обижается. Популярность! Это вам не конфеты с букетами.
Кто не знает Дусю
Имена изменены, а все образы собирательные
Кто из новосибирцев не знает Дусю Ковальчук! Ну, может, не как женщину, а как улицу.
Эта улица располагается в центре города, и на ней находится студенческая поликлиника. Все студенты так и говорили – «поликлиника на Дусе Ковальчук». Собственно, от всех прочих совковых улиц эта отличалась лишь неким панибратством в названии, эдакой фамильярностью, официально закрепленной на уличных вывесках.
Иногда я даже ненадолго задумывалась: почему, собственно, Дуся? Не Авдотья, не Евдокия, а Дуся-Пуся? Нет ответа.
…Как-то раз весной мы с Лерой гуляли по Скверу Героев Революции.
Посреди лиственниц и крупных кустов разноцветной сирени рядком стояли бюсты тех самых «героев», и возглавляла эту шеренгу пресловутая Дуся Ковальчук.
– Так вот ты какая, Дуся-Пуся! – поприветствовала ее я, подойдя поближе, чтобы разглядеть лицо.
Да, таких лиц больше не делают. Широкоскулая, большеротая, челюсти плотно сжаты, небольшие глаза, скорее всего серые, смотрят упрямо, куда-то поверх деревьев, наверное, в светлое будущее.
– Влюбленная женщина, – пренебрежительно махнула рукой Лера.
Я изумленно повернулась к ней:
– На тебя весна влияет. При чем тут? Откуда ты знаешь?
– Я не знаю, я вижу, – пожала плечами проницательная Лера. – И вообще, все революционерки – влюбленные женщины, – безапелляционно заявила она.
– О как! Впервые слышу такую теорию социалистической революции, – расхохоталась я.
– Да я тебе сейчас точно скажу, в кого она была влюблена, – и Лера медленно пошла вдоль шеренги, останавливаясь перед каждым бюстом.
– Не этот, не этот, – поочередно отвергала она мужиков рабоче-крестьянского вида с положительным выражением лиц, как у профессиональных героев.
– Вот он! – уверенно указала она на одного из революционеров.
Я подошла к бюсту поближе. Курносая веселая физиономия, вьющийся чуб, задорно улыбающийся рот. Еще тот прохиндей, скорее всего, в революцию подался из авантюризма.
– Петухов, – читает Лера.
– Знаю я улицу Петухова, это у черта на куличках, – замечаю я.
– В этого Петухова она и была влюблена, он у них был комиссаром, кажется. Давай проверим.