Колояр. Дилогия
Шрифт:
Короткий смешок.
– Меня попросил дядя Кирилл. Сказал, что ты умираешь, и перед смертью хочешь посмотреть на меня.
– Неразумно, – бормочу я, слабо сжимая ее пальцы.
– На улице две машины с охраной. На этаже еще четверо костоломов, – ответила Мирослава, склоняясь надо мной. Чувствую легкий запах духов и касание волос, накрывающих мое лицо. – Дверь открыли запасным ключом, я приказала.
– Утром убью администратора, – лениво пробормотал я. – Ты себя подставляешь. Князь Борис порвет меня как Тузик грелку, когда узнает, что ты ночью приехала
– Какой Тузик? – тихо хихикнула княжна. – Что за вульгарности, яр? Откуда только берешь их? Запомни, никто из персонала рта не раскроет. А отец знает. Он с дядей Кириллом после приезда с дуэли сели в гостевом зале и начали водочку вкушать.
Отправили меня сюда, спасать тебя. Расслабились после Костромы. Ладно. Закрой глаза…
– Зачем? – не понял я, но послушно прикрыл глаза рукой.
Вспыхнул ночник на прикроватной тумбочке.
– Чтобы глазам не было больно. Хочу на тебя посмотреть.
На Мирославе было платье кофейного цвета с мелким принтом в белый горошек. На шее поблескивала золотая цепочка, уходящая под горловину. Волосы частью собраны на затылке в незамысловатую прическу, а другая часть свободно спадала на плечи.
– Ужас, – вынесла она вердикт, когда окинула меня внимательным взглядом, и стянула одеяло до самого пупа, не замечая моих попыток задержать процедуру полного раскрытия своего бренного тела. – Это просто ужас. Дядя рассказал, как ты выглядел после боя. Сплошные гематомы по телу.
В голосе хотя бы равнодушия нет. Но и истеричных ноток, которые я еще больше ненавижу. Подумаешь, слегка повозили мужика…
– Пустяки, – отмахнулся я, разглядывая Миру. Дикая кошка спрятала свои коготки и мурлыча, пыталась подлезть под руку. – У меня опять откат.
– Я поняла по симптомам, как только дядя Кирилл рассказал, что тебя в машине всю дорогу корчило, – кивнула Мирослава. – Будем лечить. Послезавтра мы улетаем в Москву, должны успеть.
– Что успеть? – пробормотал я, снова ощущая головокружение и мучительные уколы утекающей энергии.
– Поставить на ноги, – Мирослава прикоснулась к распухшему лицу и осторожно провела по налившемуся синяку. – Я принесла с собой мази. Зотов на дорогу дал, проинструктировал. Но мазать будем утром. Сейчас важно закупорить пробои в ауре… Отвернись…
Угу, отвернись. Я даже на бок лечь не могу, любое движение начинает отзываться болью в теле. Кряхтя, повернулся на правый бок, который чувствовал себя гораздо лучше. Услышал шуршание снимаемой одежды, щелчок выключателя и просевшую постель. Одну рука Миры просунула под мою голову и обхватила лоб прохладными пальцами, а вторая легла на грудь. Непонятная дрожь пробрала меня. Может оттого, что поток моей невидимой жизненной энергии столкнулся с яростным сопротивлением защитного кокона девушки; а может оттого, что она крепко прижалась к моей спине всем телом, словно сливаясь в единый организм.
– Теперь так закупоривают ауру? – пошутил я, оглушенный ударами сердца и током крови, разогнавшейся по венам. Лежу ни живой, ни мертвый, ощущая приятную округлость грудей и жар, исходящий от девушки.
–
Что ж, мне нравится. Особенно, когда Мира закинула свою ногу на мое бедро.
– Лежи спокойно, не дергайся, – пробурчала она. – Это не то, о чем ты подумал. Просто засыпай. Я попробую накачать тебя энергией. Специально несколько амулетов захватала. Руками не вольничай! Смотри-ка, ожил! И не только ты, но и твой дружок… Уф!
Ее рука дернулась вверх и застыла на моем солнечном сплетении. Стало очень жарко. Не знаю, отчего больше: от обнаженного тела княжны или от горячих волн, идущих изнутри.
– Может, лучше Целителя пригласить? Он без амулетов меня вылечит, – мой язык, к ужасу, стал заплетаться и нести чушь. А глаза, налитые тяжестью, закрываются сами собой.
– Ой, дурачок, – выдохнула Мирослава, еще сильнее обхватывая меня. – Бревно, как есть бревно…
– Ты сама себе противоречишь, – едва ворочаю языком. – Бревном называешь, а сама отпихиваешь.
Моя рука тут же легла на бедро девушки, демонстрируя неправильность ее выводов и погладила шелковистую кожу, не встретив сопротивления. Но непонятная сонливость переборола меня, и расслабленно вздрогнув, я провалился в черноту без сновидений. Хотя, мне послышался едва тихий вздох, который ощущался как дуновение легкого свежего ветерка.
Пусть друг Ясни хохочет, но я реально уснул, практически мгновенно. На меня воздействовали какой-то усыпительной магией, чтобы руки свои не распускал. И я могу даже сказать, с помощью чего. Кулон на шее Мирославы очень уж подозрительно светился блекло-сиреневым цветом. Именно он источал непонятные мне волны, вгоняя в сон.
Меня разбудило звяканье посуды и негромкие голоса в соседней комнате: мужской и женский. Открыв глаза, огляделся по сторонам. В постели я лежу один, накрытый до подбородка одеялом. Рядом, возле кровати, на стуле лежит одежда: трусы, футболка, спортивные штаны. Поднимаюсь, сбрасываю ноги на пол и морщусь. Ребра еще болят, но спина не горит огнем. Быстро одеваюсь и крадучись подхожу к двери, которая едва прикрыта. Княжна разговаривает с официантом, прикатившим тележку с кастрюльками и судками. Дает какие-то указания. Парень почтительно кивает, разворачивается и уматывает из моего номера.
– Ну и что ты там подглядываешь? – весело крикнула Мирослава. – Выходи, маленький, завтракать будем! Только не забудь помыться и привести себя в порядок.
Потом я сидел за столом и с изумлением смотрел, как княжна хлопочет за столом, накладывая мне на тарелку рисовую кашу с прожилками растаявшего сливочного масла. Себе она придвинула омлет.
– Сначала попей куриный бульон, – приказала она, открывая один из судков. – И не смотри такими глазами. Ты килограммов пять потерял за ночь, наверное. Восполняй энергию. Сосиски не забывай. Вкусные.