Колумб Замоскворечья

Островский Александр Владимирович

То, что действительно его занимало – новые встречи, разговоры о театре, и прежде всего свой начатый литературный труд.

Одним из первых произведений Островского стали «Записки Замоскворецкого жителя», опубликованные в 1847 году в газете «Московский городской листок». Впервые автор описывает особенности быта представителей купечества, показывая их перед читателем как жителей отдельно взятой «страны», со своим жизненным укладом. Столь детально и подробно и при этом ярко до Островского купечество не рассматривал ни один автор. После этого Александра Николаевича и стали называть «Колумбом Замоскворечья». В «Московском

городском листке» в том же году напечатана и первая пьеса Островского «Картина семейного счастья», в котором сюжетной линией было сватовство.

По прирожденному свойству характера делать все не спеша, вдумчиво и основательно, Александр Николаевич обыкновенно писал долго, допуская большие перерывы. Так, например, над «Банкротом» («Свои люди – сочтемся!») он работал свыше четырех лет, несмотря на то, что уже напечатаны очерки Замоскворечья, «Картина семейного счастья» – пьеса, которая произвела сильное впечатление на Гоголя.

В этот период молодой Островский увлекся простой женщиной, ее звали Агафья Ивановна. На брак с Агафьей Ивановной он не мог решиться – отец был категорически против.

Чтобы отвлечь сына, дать ему посмотреть жизнь и развеяться, отец предложил ему выехать на лето вместе со всей семьей в приобретенное в 1846–1847 годах имение Щелыково Костромской губернии.

Собирались в деревню основательно, нанимали экипаж тройкою и ямщиков. Называлось это – путешествовать «на долгих». 240 верст от Москвы до Ярославля ехали четверо суток.

Сохранился дневник первого путешествия Островского в Щелыково весной 1848 года. Молодой человек впервые совершал столь далекое путешествие: ему все в новинку: и эта красота «залесной» Руси, и города, и дивная весна, и просыпающаяся природа, и люди.

В местных жителях ему нравилось спокойное достоинство и русская обворожительная учтивость. А уж на девушек и молодых женщин наш путешественник вовсе не может глядеть равнодушно: «Что за типы, что за красавицы женщины и девочки».

После этого волшебного путешествия в Щелыково на высокой горе его встретил небольшой, но уютный старый барский дом с колоннами, утопающий в кустах цветущей черемухи, светлая, тихая речка, вид с горы на несколько верст вдаль, и за несколько дней он обошел все окрестности, познакомился с мужиками из ближних сел.

Он не просто наслаждался и отдыхал, он на все вокруг глядел глазами художника. «Каждый пригорочек, каждая сосна, каждый изгиб речки – очаровательны, каждая мужицкая физиономия значительна (я пошлых не видал еще), и все это ждет кисти, ждет жизни от творческого духа…»Так провел Островский летний отпуск 1848 года, любуясь природой, гуляя по лесам. Столько событий и впечатлений вместилось в краткое пребывание.

Весной на следующий год семья уехала в Щелыково, Островский остался в Москве, и вопреки желанию отца ввел в дом Агафью Ивановну. Скромно и достойно проживет она с великим драматургом почти двадцать лет. Не только изображений Агафьи Ивановны не сохранилось, но даже фамилия ее осталась неизвестной.

После первых публикаций о драматурге уже знали в литературных кругах. Он показывал купеческое сословие смело для своего времени. И чтение его второй пьесы «Свои люди – сочтемся!» произошло в доме Михаила Петровича Погодина на Девичьем поле. Ее сюжетом послужило злоумышленное банкротство, весьма в ту пору распространенное. В комедии разворачивается мошенническая борьба за деньги. Сначала пьеса называлась «Банкрот или…»

Перед началом Островский объяснил, что будет читать комедию вместе с Провом Садовским и берет на себя женские

роли, а ему отдает мужские. В какой-то момент к ним подсел Михайло Щепкин и, заглядывая в тетрадь, начал подавать реплики за одного из персонажей… Слушали в полной тишине, наслаждаясь текстом «Банкрота». На чтении комедии «Свои люди – сочтемся!» присутствовал и Гоголь. Он написал начинающему драматургу записку с одобрительным отзывом о его комедии. Так закончился этот памятный для автора вечер, отмеченный знакомством с Н. В. Гоголем.

И. С. Тургенев, вспоминая первые выступления А. Н. Островского в литературе, сказал: «Он начал необыкновенно».

Н. А. Некрасов обдумывал, как пригласить молодого автора к сотрудничеству в своем «Современнике». Москва уже считала драматурга своим. Когда в доме военного генерал-губернатора Закревского на Тверской происходило чтение «Банкрота», комедия уже набиралась в типографии для 6-го номера журнала «Москвитянин» в 1850 году.

Яркий талант молодого сочинителя и его скромная и открытая манера держаться расположили Закревского к нему. Но, несмотря на это, важно было иметь одобрение комедии богатым купечеством. И Островский еще прежде прочитал пьесу в знакомых ему купеческих домах, предполагая найти там почитателей и сторонников. Оставалось получить подпись цензора, его с несколькими литераторами Погодин пригласил к себе на чай. Островский снова читал сцены из комедии к удовольствию слушателей. И цензору ничего не оставалось, как подписать пьесу в печать. Но все-таки пришлось сделать небольшую правку, вероятно, тогда же в названии пьесы убрали первую часть двойного названия «Банкрот или…», и осталось просто: «Свои люди – сочтемся!» Под этим именем комедия и начала свой славный путь в литературе и на русской сцене.

После публикации пьесы в «Москвитянине» В. Ф. Одоевский говорил: «Если это не минутная вспышка… то этот человек есть талант огромный…»

Оценил комедию и А. Ф. Писемский. Он писал автору: «Ваш „Банкрут“ – купеческое „Горе от ума“ или точнее сказать – купеческие „Мертвые души“».

О комедии Островского много было разговоров и в Петербурге, в особенности в редакции «Современника».

Но все-таки влиятельное купечество отнеслось к пьесе неодобрительно, и появился вердикт императора: «…напрасно напечатано, играть запретить».

По приказу царя за Островским был установлен тайный надзор полиции, и в связи с этим ему пришлось покинуть в январе 1851 года службу в Коммерческом суде.

Александр Николаевич Островский начинает заниматься литературным трудом и, чтобы себя поддержать, работает в редакции журнала «Москвитянин».

В новой комедии «Не в свои сани не садись» промотавшемуся отставному кавалеристу, «ветрогону» Вихореву, ищущему богатую невесту противопоставляются купцы, живущие по старине, и здесь он показывает тип старого русского семьянина. Таким образом утверждая положительное, в отличие от пьес, написанных ранее, где главной темой было сатирическое обличение.

Петербургскую постановку комедии «Не в свои сани не садись», написанную в 1852 году, посетил император Николай I. Выражая свое удовольствие, он сказал: «Это не пьеса, это урок!»

Идеализация патриархальности полнее выразилась в комедии «Бедность не порок».

Пьесами «В чужом пиру похмелье» и «Доходное место» автор вступил в третий период своего творчества, в котором он, обогатившись достижением предыдущих периодов, дает их органический сплав. Островский создал целую галерею положительных характеров, отстаивающих свои человеческие права, свое место под солнцем.