Колумбы российские

Петров Виктор Дмитриевич

Губернатор Ариллага пригубил вина, а потом, как будто невзначай, заметил, что он обратил внимание на приведение «Юноны» в боевую готовность.

— Пожалуйста, не обращайте на это внимания, — постарался успокоить его Резанов. — Капитан судна решил провести обычное учение. Ведь наш корабль военный, и все учения и подготовка на нем ведутся по правилам военно-морского флота. Никакой опасности эти маневры ни форту, ни испанским владениям в Калифорнии не представляют. Если пожелаете, я немедленно же отдам распоряжение капитану судна свезти порох на берег для хранения в ваших пороховых складах на время погрузки продуктов… Надеюсь, что этим актом мы рассеем ваши сомнения.

Когда Резанов вернулся на корабль, то

был очень удивлен, увидев на борту тех же двух монахов, с которыми он встречался каждый день. Монахи уже знали, что губернатор разрешил Резанову купить провизию, главным образом зерно. Оставалось только поражаться, насколько хорошо действовала система информации в испанских миссиях. Соглашение было достигнуто несколько часов тому назад… никому об этом еще не было сказано, а монахи уже тут как тут. Самое забавное было то, что они не только интересовались доставкой зерна на корабль, но даже стали прицениваться и торговаться насчет приобретения товаров с «Юноны», в полной уверенности, что разрешение на это будет вскоре получено.

Резанов торопился. Время шло, а ничего еще не было сделано. Каждый потерянный день, возможно, означал потерю одного человека в Новоархангельске. Он немедленно условился с обоими падре, что они начнут доставлять зерно с завтрашнего утра. Если погрузка начнется завтра, то, по всей вероятности, «Юнона» через несколько дней сможет отправиться в обратный путь.

Резанов понимал, что он не добился здесь самого главного — открытия нормальных торговых отношений между Новоархангельском и Калифорнией, но по крайней мере скромное начало было положено, и жители Ситки будут накормлены. И все же в глубине души он чувствовал, что потерпел неудачу в своей миссии здесь так же, как и в Японии. Он отбросил от себя неприятные мысли. Пора возвращаться в Новоархангельск, да и домой, в Петербург, и чем скорей, тем лучше!

Вдруг его словно обожгло, — Конча! Ведь он так привык к ее обществу, к их ежедневным разговорам.

Расставание с ней будет тяжелым… и чем больше он думал о ней, тем более стал сознавать, что эта разлука страшит его — неужели он так привык к ней и так увлекся ею! Кончита целиком перешла на его сторону. В президио теперь не было секретов от него, благодаря Конче. Как же он может подорвать это доверие и уехать! Но что делать… Впервые он подумал, а почему бы не взять ее с собой… Как же это не пришло ему в голову раньше — жениться и увезти ее с собой в Петербург!

И в тот же момент он отбросил эту дикую мысль. Он, сорокалетний, уже поживший и все повидавший камергер, и юная девушка, которой еще не исполнилось и шестнадцати лет!

Наступил вечер, а Резанов все продолжал думать о своих отношениях с Кончей. Он то садился за стол и сидел прямо, смотря перед собой, то вставал и начинал ходить взад и вперед Несколько раз Жан заглядывал в каюту, смотрел на него и тихо удалялся, покачивая головой.

Резанов решил выйти на палубу и подышать свежим морским воздухом. Погода была типичная для Сан-Франциско, и он к ней уже привык. С моря валил тяжелый туман, который уже закутал, заволок своими клубами, подобными густым облакам, и весь залив, и холмы на обеих сторонах пролива, и даже близлежащий берег. На берегу — ни огонька! В президио тоже не видно огней. Резанов поежился, плотнее закутался и стал ходить от борта к борту, все еще переполненный своими, казалось бы, неразрешимыми проблемами.

Откуда-то из темноты появился Жан и робко сказал:

— Барин, вам бы лучше пойти в каюту, не дай Бог простудитесь… а вы еще не совсем оправились от своих немочей… Видите, как сыростью тянет с моря… Я вам и постель уже приготовил!..

«А может быть, это любовь!» — и с этой мыслью он заснул.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ: НЕОЖИДАННЫЙ ОБОРОТ ДЕЛА

1

С

раннего утра 12 апреля в доме Аргуэльо царило оживление. Из комнаты в комнату метались слуги. Вся огромная семья Аргуэльо готовилась к большому событию в их жизни. Сегодня камергер Резанов устраивал парадный обед на борту «Юноны» в честь коменданта Аргуэльо, его супруги, доньи Игнасии, их трех сыновей и четырех дочерей. Наряжались они долго. Туалеты швырялись налево и направо, пока не был выбран подходящий. Служанки с ног сбились, стараясь услужить своим госпожам. И когда пришло время к отъезду из президио, донья Игнасия и ее четыре дочери представляли собой красочное зрелище, напоминающий веселую клумбу, полную ярких цветов. Не менее красочно выглядели комендант и его старший сын дон Луис в своей экзотической военной форме и столь же невероятных огромных шпорах, которыми они особенно гордились, хотя, видимо, ходить с такими шпорами по земле было нелегким делом.

Их возбуждение было вполне понятным: как-никак, в первый раз в жизни семья Аргуэльо была приглашена на парадный обед, устроенный на борту иностранного корабля.

На борту «Юноны» беготни и приготовлений было тоже не меньше. Резанов хотел показать корабль с самой лучшей стороны, и понятно, что командир корабля Хвостов и его помощник Давыдов стремились продемонстрировать традиционную чистоту и порядок на борту российского военного судна. Нелегко досталось команде корабля, которую подгоняли оба офицера и боцман, чтобы на судне все было, как говорится: без сучка и задоринки.

Резанов решил пригласить семью Аргуэльо на обед на корабле по двум причинам: ему хотелось прежде всего отблагодарить их всех за радушие и гостеприимство, оказанное ему этой семьей, а во-вторых — у него была и некая задняя мысль, — он решил как бы невзначай показать им огромные запасы товаров в трюмах «Юноны». И, конечно, никто из его окружения и не подозревал, что главной, скрытой причиной приглашения было то, что этот строгий, холодный сановник, дипломат, который казался человеком абсолютно бесчувственным, на самом деле, возможно бессознательно, хотел показать, по-мальчишески похвалиться своим судном только одному человеку — маленькой худенькой пятнадцатилетней красавице Кончите. Ему хотелось видеть и слышать, как она будет восхищаться его судном, по-детски хлопать в ладоши и удивляться богатству и обилию всевозможных красивых товаров, как она будет радостно восклицать… ему хотелось слышать звуки ее возбужденного голоса… В последнее время не было такой минуты, когда бы он не думал о Конче!

2

Шлюпки подошли к трапу «Юноны», и гости поднялись на корабль. У трапа и на борту их ожидали приодетые подтянутые матросы, в чистых и наутюженных формах. Мичман Давыдов встретил почетных гостей на берегу и затем сопровождал их на шлюпках на корабль. На палубе коменданта и его семью торжественно встретил командир судна лейтенант Хвостов в своей великолепной парадной форме. Он подошел к коменданту, отдал честь и громко отчеканил:

— Имею честь приветствовать ваше превосходительство и донью Игнасию на борту Императорского Российского флота корабля «Юнона». Прошу в каюту господина посланника, который уже ожидает вас.

На старого солдата произвели большое впечатление почести, оказанные ему, и он, как петух, выпятил грудь вперед и важно последовал за Хвостовым. Донна Игнасия с Кончей следовали за ним, потом дон Луис и, наконец, остальные члены многочисленного семейства. Конча с большим интересом разглядывала все по сторонам. Вот каков корабль, на котором живет

Резанов; корабль, на котором он, вероятно, скоро отправится домой.

В каюте их радушно приветствовал хозяин:

— Сеньор Аргуэльо… Донья Игнасия… и прекрасный цветок Калифорнии, сеньорита…