Колян. Дилогия
Шрифт:
Через двадцать минут напряжённого ожидания разведчик тихо, как и исчез, вынырнул из кустов. Он был бледен и взволнован:
— Атаман, там беспредел! Бандиты, человек 15, грабят деревню. Там переселенцы было у ручья построились, наладили огороды, хозяйство. Эти мужиков, видать, повырезали втихую, сейчас развлекаются с бабами. Собирают барахло, связывают всех — детишек и баб. Похоже, в рабство готовят. Ещё часа два точно тут будут ошиваться — пока всё соберут, пока упакуются.
— Какое оружие у них?
— Да, похоже ничего серьёзного — ружья видал охотничьи, ножи или кинжалы — не разберёшь. Вроде сайга у кого-то.
— Так. Время, конечно, дорого,
Казаки согласно закивали головами.
— Сделаем так: стрелки с автоматами тихо выдвигаются пешим порядком к краю поселения, берут на прицел всех, у кого огнестрелы, потом по единой команде валят их. Для остальных сигналом будут выстрелы — они галопом выходят на бандитов и рубят шашками. И еще — мне нужен язык. Одного–двух взять живыми. Допросим — кто, откуда, кто послал. Стрелков поведу я, Диман возглавит кавалерию.
Казаки привязали коней к деревьям и растворились в лесу. На опушке леса они наткнулись на свежий труп в луже крови, с перерезанным от уха до уха горлом. Колян нахмурил брови и покачал головой. Разведчик виновато потупился и пожал плечами — мол — куда было деваться? Дозорного могли хватиться и это бы спутало наступающим все планы. Впрочем, грабителям было не до них. Трое бандитов увлечённо насиловали молодую бабу возле дома на траве, вернее насиловал один, а двое увлечённо наблюдали за этим, гортанно комментируя его потуги. Другие выносили из дома вещи и привязывая к телеге отчаянно ревущих детей. Маленьких они погрузили в неё, прямо на мешки с награбленным, и они так же отчаянно ревели.
Один из бандитов с надменным горбоносым лицом наотмашь ударил особенно громко ревущего на телеге пацанёнка, так, что тот свалился с неё и затих.
«Как бы этот ублюдок ему шею не сломал, — подумал Колян и скрипнул зубами. — Ну, твари! А этот горбоносый, видно, командир у них. Надо его живым брать… по возможности».
Он осмотрел поле боя. У троих бандитов нерусской наружности были охотничьи ружья, у командира — сайга за спиной и пистолет за поясом. Остальные были вооружены чем-то вроде копий и кинжалов. В доме были и другие мародёры, их вооружение он разглядеть по понятным причинам не могу. Жестами Николай показал:
— Гранат не применять! Я беру командира, вы разбираете вооружённых, двое под прицелом держат окна и территорию. По моей команде начнём!
Он подтянул к себе снайперскую винтовку, уложил её на ствол упавшего дерева и поймал в прицел «горбоносого». Вначале перекрестье прицела легло на лоб грабителя, потом медленно переползло на его правую руку. Горбоносый стоял, наблюдая за процессом грабежа и выцепить его было очень просто, тем более с такого небольшого расстояния, для снайперки сто метров — это всё равно как один шаг. Колян успокоил дыхание, вошёл в резонанс с винтовкой, лесом, ветром… и медленно потянул спусковой крючок. Выстрел потонул в грохоте автоматных очередей и одиночных выстрелов — остальные стрелки ждали его команды, чтобы обрушить огонь на врага. Колян видел в прицел, как у горбоносого разлетелась кисть руки, обнажились белые кости, тот прыгнул в сторону, несмотря на рану, и громко гортанно прокричал какую-то команду своим бойцам.
Колян поймал его в прицел ещё раз, пока тот не ударился в бега, и нога горбоносого подломилась, перебитая в колен. Он упал на землю, извиваясь и глухо завывая. Раны в колено очень болезненны и к передвижению точно не располагают. Тут же из леса без гиканья и свиста вылетели казаки на конях,
В считанные минуты всё было кончено. Бойцы осмотрели дом, постройки, притащили выжившего, легко раненого мародёра — как ни странно, тот был славянином. Горбоносого и другого бандита связали и оставили у стены. Молодуха, которую насиловали, поднялась, с трудом выбравшись из-под трупа насильника, зарубленного и придавившего её своей тушей со снятыми с волосатого зада штанами, подошла к горбоносому, зло сверкавшему тёмными глазами из-под насупленных бровей, и с размаху пнула его в лицо. Голова того мотнулась, ударившись о стену дома, из носа потекла кровь и он что-то яростно закричал на своём языке, перемежая непонятные слова отборным русским матом. Колян дал знак подвести к нему молодуху, которую оттащили от языков:
— Привет, красавица. Кто будешь?
— А вы кто?
— Мы казаки. В рейде. Из города Рось. Я — Атаман, меня звать Николай. Теперь твоя очередь рассказывать.
— Я Валентина… Мы с мужем и другими беженцами тут жили, — её лицо скривилось и по щекам потекли слёзы, — Пока эти уроды не пришли. Так хорошо было. Огород сделали, рыбу ловили, ну за что нас Бог наказал?!
Она навзрыд заплакала и не могла долго остановить рыдания. Наконец продолжила:
— Мужа убили, он в огороде был. Нас, сказали, в рабство заберут, будем им рожать джигитов и по хозяйству работать. Я одного вилами пырнула, когда они в дом ворвались, и вот этот велел меня насиловать в назидание всем. Сказал, башку отрежет. Он ещё моего сыночка убил… Взял из кроватки и об стену ударил! — она упала, рыдая, на колени и завыла, раскачиваясь.
Колян приказал отвести её в дом, чтобы помочь собрать вещи — всех выживших надо было переправить в Рось. Осталось только допросить пленных. К нему подвели вначале славянина. Тот смотрел затравленно, бегая глазами по жёстким лицам казаков.
— Ну, рассказывай, как ты с хачами спелся, — Колян тихо и еле слышно проговорил, ковыряя в земле срезанной с дерева и очищенной от сучков веточкой.
— Я… это… заставили они меня… Я не хотел, заставили!
Колян резко хлестнул его по лицу прутом так, что красная полоса перечеркнула глаз и щёку мародёра, и тот защурил глаз, из которого потекли слёзы.
— Не врать, сука! Убивать заставили? Насиловать заставили?! Как звать тебя, тварь!
— Николай…
— По их вере как звать?
— Каюм.
— Где у вас главная ставка, Каюм?
— Сто километров отсюда примерно. Тейп Беной.
— Кто главный там?
— Исматулла… Он из чечен.
— Ясно, что не из папуасов. Сколько бойцов?
— Я не знаю. Человек сто точно.
— Оружие какое?
— Ружья, винтовки, есть автоматы… пистолеты ещё. Я не знаю, сколько чего — я самом низу был, как и все, кто веру принял мусульманскую. Они нам не верят. Они рабов набирают, чтобы они работали и их кормили. Детей, что рожают бабы, берут в воспитание в мусульманском обычае, говорят — джигитов готовят, будут русских резать. Мужиков убивают, берут только баб и детей, что сами могут есть. Младенцев не берут, — опустил глаза язык.