Колян. Дилогия
Шрифт:
Вот и арсенал… Тёмными гнилыми зубами торчали пулемётные вышки, с которых было прекрасно видно всё на сотни метров вперёд. Луны не было видно, небо закрыли дождевые облака и тихонько накрапывал слабый дождь, который утром обещал перейти в привычный тропический ливень. Было очень темно. С одной стороны — это хорошо, подумал Колян. И погода отвратительная, а значит, дозорные на вышках сидят под навесами сонные и не такие внимательные. Темнота скрывает передвижения бойцов, но минёров в таких условиях работать труднее — только на ощупь, лёгкими касаниями. И времени на все про все всего час — пока не начнёт светать, надо было сделать проход в минном поле и разрезать колючку.
Николай взял командира группы минёров за плечо и махнул
Помощники втыкали по бокам прохода вешки, обозначающие безопасную зону. Медленно, но верно они двигались к колючке. Николай обеспокоенно разглядывал сереющее небо, когда его руки коснулся один из группы разминирования, посланный минёром к нему. Проход был проделан, теперь дело было за группой захвата.
Тихая лента из ползущих людей протянулась через поле. Николай полз последним и, когда он пересёк линию колючки, усыпанной консервными банками, уничтожение дозорных было практически завершено. На вышки, где кучами тряпья лежали сбитые стрелами арбалета часовые, быстро поднимались бойцы Николая. Остальные бегом направились в сторону казарм, к вышкам, стоящим в дальнем конце.
Наконец все вышки были заняты без единого ружейного выстрела. Сказалось неумение хозяев арсенала наладить охрану объекта. Впрочем, минировали они от души, подумал Николай на бегу. Мин не жалели.
Навстречу ему выросли два длинных здания казарм. Часовые уже лежали с арбалетными болтами в голове. Метатели гранат встали у окон и приготовились к броску. Диман махнул рукой — зазвенели разбитые стёкла и ребристые яйца полетели внутрь.
Раз–два–три–четыре… Взрывы последовали один за другими, освещая вспышками огня предрассветный сумрак. Из зданий с выбитыми рамами выбегали оставшиеся хозяева арсенала и тут же падали, срезанные очередями.
Не всё шло гладко — в южной части арсенала завязался упорный позиционный бой. Откуда-то вылезла большая группа противника, неучтённая при осмотре территории — всё учесть невозможно, вздохнул Атаман, тем более без языка. Колян был раздосадован тем, что он поторопился — надо было несколько дней выждать, взять пленного, допросить, узнать полный состав гарнизона арсенала. Но он боялся спугнуть хозяев территории — они могли бы нагнать сюда гораздо больше защитников, да время поджимало, каждый день был на счету — война с тейпами была не за горами. Можно было попытаться, конечно, провести переговоры с «арсенальцами» на предмет добровольной сдачи оружия и сотрудничеств, но эту мысль Николай отбросил давно как глупую и вредную. Ну кто просто так отдаст свои сокровища? А что, если эти люди решат, что Рось достаточно слаба, чтобы пасть им в руки, как спелый плод? Положить всех своих людей в борьбе с захватчиками? Нет уж, лучше быть захватчиком.
Колян свято чтил закон «ты сдохни сегодня, ну а я завтра». Негуманно? Плевать. Государство никогда не действовало гуманно и по–людски. Каких только пакостей не творилось на благо своих граждан. Не зря во многих языках мира «чужой» и «враг»" обозначаются одним словом.
Южная часть арсенала возле въезда на базу полыхала автоматными очередями, гремели взрывы гранат. Колян собрался с силами и бросился туда на помощь погибающим группам захвата. Он понял, что там находилась крупная группа противника. Казаки двумя потоками вдоль колючки продвинулись к месту боя, прикрываясь за зданиями складов арсенала.
Светало. Солнце высунуло из-за горизонта кусочек своей огромной красной головы, как кровавый медный таз на голубеющем небе. Утренний ливень превратил дорожки арсенала, заросшие травой, в хлюпающие скользкие лужи, к которые
Пулемётчики, выставленные казаками вместо убитых защитников арсенала, были уже мертвы. Видимо, их уничтожили первые же ответные очереди — спрятаться им было некуда. Две вышки начисто снесены выстрелами гранатомёта — арсенальцы постарались. Колян скрипнул зубами — лучшие его люди гибнут. Он крикнул:
— Шашки наголо!
Шашки у казаков были укреплены не на боку, как полагалось при стандартной конной воинской науке, а сзади — между лопаток, на сбруе, похожей на рюкзак, так, что рукоятка шашки торчала около затылка. Это было удобно для того, чтобы бесшумно лазить между кустов и деревьев. Бойцы выхватили шашки и налетели на поднявшихся арсенальцев — сопротивление группам захвата в южной части арсенала уже было почти подавлено и они отправились добивать противника.
Атака была неожиданной для осажденных, но часть из них уже успела переключить внимание на казаков, бегущих с Николаем, и первые несколько человек были буквально срезаны очередями в упор. Рядом с Николаем казаку снесло очередью голову, его мозги брызнули атаману в лицо. Безголовое тело пробежало несколько шагов и упало, дёргаясь в конвульсиях. Наконец, казаки врубились в ряды арсенальцев. Тут уже перевес был на стороне казаков — несмотря на то, что их было меньше, примерно один к двум, они были лучше вооружены для рукопашной борьбы. У тех были только ножи и сапёрные лопатки, не идущие ни в какое сравнение с шашками, молниеносно разрубающими человека почти пополам, притом что казаки всё свободное время посвящали воинскому искусству под руководством опытных инструкторов. Стрелять же при рукопашной арсенальцы не могли, боясь попасть в своих.
Через двадцать минут всё было кончено. Поле боя представляло собой грязную, покрытую кровавыми лужами площадь, которую покрывали тела, некоторые из котрых ещё шевелились и стонали в мучениях. Николай, угрюмый и опустошенный, смотрел на всё это, думая: «Ну вот — я опять выжил. Зачем? К чему это всё? Столько ребят полегло. Стоило ли оно того? Кровь… опять кровь. Когда я от этого избавлюсь? Когда сдохну, наверное. Но не берёт меня Смерть, любит, видать меня. Много я ей поставляю клиентов».
— Командиры, ко мне! — к нему подошёл Диман, придерживая правой рукой левую, перебитую ударом сапёрной лопатки. — Пересчитайте, сколько людей осталось. Раненых в помещение, перевязать. Отправить гонца в Рось за подкреплением. Лошадей сюда перегнать.
Через час подсчёты были закончены. Результаты были удручающими — из ста казаков, участвовавших в штурме арсенала, остались в живых сорок, из них десять человек были в тяжёлом состоянии и вряд ли доживут до вечера. Боеспособных осталось практически 20–25 человек. Нужна была срочная подмога из Роси.
Николай подумал, что ещё пару таких боёв и воевать будет некому. Он собрал казаков и обратился к ним:
— Ребята, мы одержали победу. Но победа досталась нам тяжело. Мы будем помнить каждого, кто погиб за наш народ. И война без потерь не бывает — на то она и война. Помните, всё что мы сделали, мы сделали для нашего народа. Без этого Рось была бы обречена. Перепишите имена погибших, мы им сделаем памятник, чтобы наши дети и внуки помнили тех, кто погиб за их будущее. А теперь займёмся обороной, чтобы удержать арсенал до прихода подмоги, иначе все жертвы будут напрасны. Вражеских раненых добить. Нам некогда заниматься их лечением, а оставлять за спиной живых врагов — это непозволительная роскошь. Оружие собрать под навес, пополнить патроны и занять оборону по периметру. Проход, сделанный в минном поле снова заминировать — минёр жив?