Колян. Дилогия
Шрифт:
Глава 21. Николай пытается завоевать Новый Владимир
Закон№ 415
Каннибализм категорически запрещен.
Город Н. Владимир затих, накрытый тропической ночью. Уснули и рабы, и рабовладельцы, и народ правового государства, который всегда для политиков был лишь ресурсом для производства рабов. Даже куры на насестах тихо уснули и нахохлились, не задумываясь своими безмозглыми головами о судьбах мира и человечества. Им было жить гораздо легче — их мозгов не хватало, чтобы понять, что, в конце концов, их ожидает куриный суп или жаркое.
— Помогите! Срочно помогите — атаман помирает!
В «кормушку» заглянул постовой, потом дверь открылась, и в камеру вошли двое охранников, вооружённых пистолетами–пулемётами ПП-91 «Кедр». Вернее, вошёл один, а второй остался страховать его за порогом.
— К стене, уроды! Повернулись быстро к стене и руки за голову!
Казаки поднялись на ноги и встали у дальней стены, заложив грязные, покрытые запёкшейся кровью руки на затылок — верёвки сняли ещё по прибытии в сизо. Захватившие их опасались, что от длительного перекрытия притока крови к конечностям пленные могут вообще лишиться рук. Один охранник перешагнул через Николая и пристально смотрел на пленных у стены, направив на них ствол, второй подошёл к Коляну и стал щупать у него пульс. Тот, изображая крайнюю степень болезненности тихо стонал, пуская изо рта слюну вперемешку с кровью (пришлось разбередить разбитую охранниками губу) так, что казалось, что у него идёт кровавая пена и он вот–вот кончится.
— Гля, походу, он правда загибается. Может ко врачу его?
— Да ты офуел! Какой врач в два часа ночи?
Последние слова охранника как будто явились сигналом — как фраза «Над всей Испанией безоблачное небо» для Франкистского путча. Колян, глядевший на склонившегося над ним охранника сквозь полуприкрытые веки, буквально взорвался, как граната с замедленным часовым механизмом. Все годы учения войне, все часы, дни, годы, посвящённые рукопашному бою, вылились в один страшный удар, нанесённый им костяшками согнутых и прижатых к ладони пальцев — это называется в карате «хиракен». Охранник умер на месте, хрустнув перебитой шеей. Второй, стоящий к нему спиной, даже не успел ничего понять, но, заслышав шорох сзади, стал резко разворачиваться, одновременно подымая «Кедр» в направлении шороха. Он ничего не успел сделать — Колян как кошка подпрыгнул сбоку и, схватив его за голову, молниеносно повернул ее по направлению начатого им движения, одновременно приподнимая голову вверх. Охранник умер с свёрнутой шеей.
— Быстро! — прошептал Колян. — Оружие берём, наших освобождаем. Поехали!
Они выскользнули из дверей сизо, прислушались, выглянули из-за двери. Ещё двое охранников дремали на лежанках возле щита с ключами от камер. На столе, покрытом крошками и каким-то рыбными объедками, стоял недопитый стакан с какой-то тёмной жидкостью — чаем или компотом. Николай подумал, что за такое несение службы он бы уже выпорол таких бойцов. Он лёгким шагом прошёл к спящим и двумя ударами вырубил обоих. Вот и ключи от дверей камер. Двери открыты и побитые, помятые казаки собираются в «вахтёрке».
— Все целы? Никого не покалечили? Всё идёт по плану. Первые номера к воротам, снимают охрану ворот, ждут сигнала. Вторые работают по огневым точкам на стенах крепости. Слава Богу, собак у них нет — похоже, их главный урод не выносит собак, это нам на руку. После того, как будет закончено с пулемётными расчётами, разворачиваете пулемёты внутрь крепости — уверен, они точно имеют возможность прострела внутренней территории. Президент должен был предусмотреть
Казаки выскользнули во влажную ночную тьму. Звёзды сияли на тропическом небе, очищенном дождями, как бриллианты. Крепость спала, только на стенах, нахохлившись, сидели под навесами дозорные. Они клевали носом и смотрели какие-то свои сны в полудрёме… досмотреть сны им не удалось. Время от времени то один, то другой силуэт постовых накрывался, как будто тёмным покрывалом, какое-то время постового не было видно, затем он снова появлялся — место настоящего постового занимал боец Николая, чтобы со стороны было видно, что всё в порядке.
У ворот произошла короткая схватка. Николай опасался, что без шума обойтись во время операции не удастся, но отсутствие жёсткой армейской дисциплины сделало своё дело — из четверых охранников ворот двое спали в помещении, а двое несли службу вяло, сонно и были моментально убиты нападавшими. Как и те, кто в нарушение устава дрых в будке при воротах.
Мощные, окованные сталью ворота медленно раскрывали свои створки и в образовавшуюся щель серым ручьём влились нападающие. Всё происходило в полной тишине, только слышался лёгкий топот ног и ровное дыхание людей, привыкших бегать на большие расстояния.
— Десять человек за мной! Ещё по пять по остальным огневым точкам — по мере возможности, тихо, снимайте дозорных на пулемётах. Пошли!
Колян и люди с ним побежали к «резиденции» президента. На полдороге к зданию гулко ударил выстрел — видимо, бойцы Николая напоролись на кого-то из охраны. Редко бывает, чтобы всё проходило гладко, но на такой случай был дополнительный план. Главное — бойцы вошли в крепость без единого выстрела, без потерь личного состава и теперь их было не удержать.
«Часовые» на стенах у ворот развернули пулемёты внутрь территории и начали поливать короткими очередями выбегающих из строений боевиков президента и те огневые точки, что не успели ликвидировать казаки. Пулемёты на стенах, пытавшиеся оказать сопротивление нападающим, сразу захлебнулись, а обороняющиеся были прижаты к земле и отползали в укрытия, под защиту стен зданий. Впрочем, это им мало помогало — вошедшие в крепость казаки методично выбивали их, они были лучше подготовлены, проинструктированы, в отличие от защитников города, в рядах которых началась паника. Многие просили о пощаде, были готовы сдаться без боя.
На этот счёт у Николая тоже было распоряжение — тех, кто бросает оружие, не убивать, брать в плен, по возможности — в горячке боя некогда было рассуждать. Чем разбирать, сдаётся ли противник или развернется и ударит в спину — легче было полоснуть его поперёк очередью и идти дальше. Что иногда и случалось, особенно если он только что палил по наступающим и бросил свой автомат только потому, что кончились патроны.
Не обошлось и без потерь. Пятеро казаков были ранены, двое в тяжелом состоянии и скорее всего не доживут до утра. Николай больше всего боялся, что в этой неразберихе ночного боя свои случайно перестреляют своих же. На этот случай все казаки были отмечены белой повязкой на левом предплечье, в темноте белая повязка хорошо выделялась и опасность случайно подстрелить своих была минимальной. До начала атаки повязка находилась под тёмной свободной рубахой, которая была надета на каждом бойце. Рубахи были сброшены после начала стрельбы. Всё это было заранее предусмотрено Николаем, когда он со своими соратниками разрабатывал план захвата города.