Колыбель твоих оков
Шрифт:
— Просто это как-то подозрительно. Знаешь, как затишье перед бурей, — соглашается с ним Вун. У него ярко выраженный акцент, и иногда его трудно понять. Но, что совершенно поразительно, он безупречно пишет на английском языке, я знаю об этом, поскольку он высылал мне свои статьи, которые могут оказаться полезными для моего проекта. Я уже поняла, какой он хороший человек и друг. Если пообщаться с ним подольше и привыкнуть к акценту, который иногда сильно мешает, потому что приходится то и дело переспрашивать, то за знакомство с таким человеком можно только благодарить судьбу.
— Помяни черта, и он
Я разворачиваюсь в направлении его взгляда, но мне можно было этого и не делать — этот пронизывающий взгляд я почувствую даже спиной.
— Вижу, что вы трое очень усиленно работаете, — глаза Эммануэля, ставшие почти стального цвета, прожигают во мне дыру.
У него в руках фирменный стакан кофейни с надписью «Татте любит латте», очевидно, он только что купил «кофе с собой». Когда он зашел в кафе, как долго здесь находится, и почему я не увидела, как он заходил?
— Главное — не перерабатывайте, — несмотря на то, что Эммануэль обращается к нам троим, смотрит он только на меня, будто Бруно и Вуна вообще не существует. — Хотя вам это не грозит, — добавляет он.
Краем глаза я замечаю, как Бруно и Вун переглядываются. У меня, впрочем, как всегда бывает в присутствии Эммануэля, перехватывает дыхание.
И все же я решаю, что это и есть мой шанс потренировать навыки общения, следуя указаниям Бетан. Я делаю вдох и выдох, повторяю про себя: «со мной все в порядке, я имею право на перерыв», и спрашиваю себя: «какого черта Эммануэль хочет от меня, с какой целью он мне все это говорит?»
— Эммануэль, у вас все в порядке? Может, вы хотите к нам присоединиться? — пытаюсь я звучать как можно более искренно.
Если он меня не убьет, это будет уже победа. Лицо Эммануэля вытягивается — по всей видимости, с ним так никто не разговаривает. Ох, Бетан, если ты навлечешь на меня беду своими советами, я с тобой разберусь.
Ко всеобщему удивлению, Эммануэль резко разворачивается и уходит.
— Это было, мягко говоря, очень странно, — прерывает молчание Бруно. — Ты либо бесстрашна, либо тебе жить надоело. Одно из двух, — обращается он ко мне.
— Да уж, с ним так никто не разговаривает. Может, ты это зря? — интересуется осторожный Вун, буквально произнося вслух мои мысли. Но, как известно, слово — не воробей.
Когда я прихожу на работу на следующий день, я с удивлением обнаруживаю в коридоре первого этажа столпотворение моих коллег, о чем-то тихо переговаривающихся между собой. Я судорожно начинаю вспоминать, не забыла ли я о каком-нибудь супер-важном собрании.
Но не тут-то было. Я подхожу к Изабелле, которая о чем-то увлеченно беседует с Марией.
— Доброе утро. Что тут у нас происходит?
— Доброе, да не очень, — девушки обмениваются многозначительными взглядами. — У начальства форс-мажор.
Мой желудок сжимается при упоминании начальства. Видя мое замешательство, Изабелла поясняет:
— У Лорэна отец умер.
— Как умер? — я не обращаю внимания на то, как странно звучит мой вопрос. Противный холодок пробегает по моему телу. Я видела Лорэна-старшего всего несколько дней назад, и он казался вполне здоровым. И да, он, конечно, не самый приятный человек на свете, но я абсолютно не рада его смерти.
—
Пожар, как странно. Мое подсознание кричит мне о том, что я что-то упускаю из виду.
— И когда это случилось? — я пытаюсь собраться с духом.
— Насколько мы поняли, вчера вечером.
— А откуда они знают, что это отец Лорэна? Может, это какой-то другой человек.
— Само собой разумеется, для этого и проводят ДНК-экспертизу, — проговаривает Изабелла таким тоном, будто разговаривает с умалишённой, хотя я это и сама понимаю, просто неожиданно для себя начинаю надеяться, что вдруг окажется, что это другой человек. — К тому же уже определили положение его телефона по триангуляции, и он находился в доме, где случился пожар. Вдобавок, в доме жил только отец Лорэна, поэтому все факты налицо, все сходится, и установить личность погибшего — это лишь вопрос времени. Скорее всего, Лорэн организует похороны, как только экспертиза подтвердит, что это его отец.
Я машинально беру в руки телефон, чтобы написать Эммануэлю слова соболезнования, но кладу телефон обратно. Мы в любом случае вскоре увидимся, с надеждой думаю я.
Глава 24. Чудовище
— Мы все должны переодеться и ехать на похороны. Ну, все, кроме студентов, им, как всегда, везет. Сначала мы поедем на кладбище, потом нас повезут в один из домов Лорэна-старшего на поминки, это в часе езды от Бостона. Нас заберут прямо отсюда и потом привезут обратно в Бостон, — оповещает меня Изабелла, как только я захожу в наш с ней офис.
Прошло три дня с тех пор, как стало известно о пожаре в доме отца Эммануэля. Несмотря на то, что следствие по поводу предполагаемой утечки и взрыва газа все еще продолжается, ДНК-экспертиза подтвердила, что найденные останки принадлежат никому иному, как Фредерику Лорэну.
— Они его собираются хоронить уже сегодня? — необъяснимая тревога сжимает мое сердце.
В последний раз я видела Эммануэля в «Таттэ», и после этого он как сквозь землю провалился.
— Мы сами не поняли, куда заспешил Лорэн. Но это его решение. Он имеет на него право. Каждый горюет по-своему, — словно читает мои мысли Изабелла.
Я разворачиваюсь и еду прямиком в дом Эммануэля. Дома его, естественно, не оказывается. У меня есть черное платье, атласное, с вырезом «сердечком», когда-то я купила его как универсальную вещь, в которой можно пойти на вечеринку, презентацию, выставку. Не знаю, насколько платье для коктейля уместно на проводах в последний путь, но другого черного платья у меня нет. К нему у меня есть босоножки с закрытыми носами. Собираясь, я, можно сказать, случайно взяла эти вещи с собой, чтобы иметь под рукой хоть что-то нарядное. Да и гардероб мой, положа руку на сердце, поместится практически в один большой чемодан. Я переодеваюсь и собираю волосы в свободный низкий узел. Мне никогда не приходилось бывать на похоронах, тем более, в США, и я понятия не имею, следует ли мне что-нибудь принести с собой на поминки. И так как до нашей встречи в университете остается только один час, я поспешно выдвигаюсь из дома.