Колыбель
Шрифт:
— Кто это? — сказал дядя Саша, демонстрируя то ли полное самообладание, то ли крайнюю степень обалдения.
Денис ничего сказать был не в состоянии. Сглатывал слюну, зажмуривался. Наконец собрался с частью сил и решительно крикнул:
— Параша!
Очень удобно, когда есть кто–то, кому можно предъявить все претензии в таком случае, как данный.
«Прислуга» явилась практически мгновенно. И, что существенно, не выразила никакого удивления при виде храпящего запекшимся ртом изможденного старика. Она выдала тираду, где сквозь камышовый
Лежащий застонал.
— Кто это? — спросил Денис. Есть такие вопросы, про которые понятно — задавать их бессмысленно, но они все равно кем–то задаются.
— Он не мог заползти сюда сам, — сказал товарищ инженер, сразу же переходя к анализу ситуации, минуя стадию эмоциональных реакций.
— Почему не мог?
— Я бы услышал. Я сплю крепко, но чутко.
— Так не бывает, — помотал головой Денис.
— Не бывает, чтобы больной, хрипатый старик вполз ночью в хижину и втиснулся между нами, а мы этого и не услышали, и не почувствовали.
— И я про то же. А может, он просто пришел, дядя Саша? Тихонько прокрался и прилег.
— Это еще более невозможно. Судя по степени истощения. Это практически мертвец.
— А что, если он у нас здесь умрет?
— Боишься, что нас обвинят в сговоре с целью убийства?
Денис ничего не успел ответить. Явилась Параша в сопровождении мужчин. С ними были носилки, сделанные из двух довольно толстых жердей, ложе было выполнено из плетеной дратвы, такой же, что была открыта товарищем инженером при обследовании брошенных подносов. Они деловито, споро переложили мучительно застонавшее тело на носилки, подняли их и двинулись к выходу.
— Эй, вы, двое из ларца, кто он такой, откуда взялся?! — крикнул им вслед Денис.
Они оба обернулись, хотя им и неудобно было это делать с ношей, и чуть улыбнулись, можно даже сказать — виновато. Как будто имели какое–то отношение к истории, случившейся в хижине белокожих гостей, и извинялись за то, что объяснить толком ничего не могут. Эти гиганты всем видом говорили: мы люди маленькие и сами знаем меньше, чем нужно для дачи разъяснений.
— Ладно, пшли вон! — сердито прошипел Денис, и его пренебрежительная команда была охотно выполнена.
Денис и дядя Саша разом поглядели на Парашу. Она тоже очень хорошо поняла смысл немого вопроса, что–то затараторила, виртуозно перемешивая словечки двух языков и незаметно отступая задом к выходу. И улепетнула.
— Кажется, она за что–то извинялась. И, думаю, русским языком она владеет лучше, чем сейчас показала. Они хоть и первобытные дикари, но хитрости и заднего ума у них хватает.
— Да ладно, чего ты от нее хочешь, — взял девушку под защиту товарищ инженер. — Похоже, мы имеем дело с чем–то вроде накладки. Они не рассчитывали, что старик может появиться у нас здесь. Более того, думаю, им бы не хотелось, чтобы мы узнали о его существовании.
— Вы хотите сказать — это непростой старик?
— Он
— Скелет выпал из шкафа?
— Ты всегда умел выразиться образно.
Новое появление Параши нисколько не смягчило ощущение неприятной ненормальности происходящего. Хотя, что тут говорить, как будто все, с чем имели дело потерпевшие кораблекрушение, являлось вариантом какой–то нормы.
«Служанка» внесла свой традиционный вегетарианский поднос, даже пыталась улыбнуться, но было понятно, что ни в какие разговоры ей вступать не хочется, хочется вынырнуть из хижины и скрыться в джунглях неизвестности.
— Оставь ее, — сказал дядя Саша, — пойдем лучше приведем себя в порядок.
Они отправились к сооруженному рядом с хижиной умывальнику, руками товарища инженера, конечно. Он сумел так приспособить большую тыкву, что она нажатием большого пальца ноги на петлю плетеной веревки аккуратно наклонялась, и можно было умываться обеими руками. Дядя Саша уступил очередь младшему товарищу, сам прибегнул к помощи заводной механической бритвы. Вместо освежающего одеколона он использовал кока–колу. Денис однажды заметил, с какой тоской наблюдает Параша за этой его манипуляцией. Так смотрел бы алкоголик, если бы вместо колы и правда был одеколон.
— Ты бы прикрылся, — сказал дядя Саша.
Денис хлопнул резинкой плавок и огляделся в поисках останков своих шаровар. Параша его поняла и тут же вынырнула из хижины с комком ссохшейся ткани. Денис взял ком, разломал и встряхнул две отдельные штанины.
— Ты знаешь, что такое иголка, Параша?
— Они тут не шьют, они тут плетут, — с неприятной бодростью в голосе сказал дядя Саша, поглаживая относительно гладкие щеки. — Раньше шкуры сшивали иглами дикобраза или острыми костями.
— Не надо, дядя Саша, надо мной издеваться.
— Как же ты выйдешь из положения?
— Я не буду из него выходить. Раз уж я в него попал, займу наиболее удобное место.
Денис объяснил жестами Параше, что ему нужна набедренная повязка, она охотно кивнула, быстро куда–то сбегала и принесла.
— Вот, надевай.
Белые господа переглянулись.
— Ты слышал — «надевай», — вроде как даже с гордостью заметил инженер.
— Между прочим, это я давал ей тонкости русского, пока вы бегали по полям за своими кротами.
Убудская одежда смотрелась на господине аниматоре вполне, и даже грязная майка с почти уже неразличимой эйфелевкой не смешила глаз.
— Я на деле, а не как–нибудь условно технически сливаюсь с местным населением.
Он вытянул ремень из останков былой одежды, на нем имелось кожаное гнездо для телефона, надел ремень поверх убудской юбки, закрепил телефон.
— Кстати, о кротах, — сказал инженер, — ты ничего нового не придумал?
— Про что? Про старика?
Не дожидаясь мнения Дениса, напарник сообщил: