Колыбельная для брата (сборник)
Шрифт:
— Военная тайна.
— Тайна? Хорошо, — сказал Тим. Зачем-то пополз по-пластунски к широкой тахте с подушками вместо спинки. Выволок из-под тахты желтую пластмассовую трубу с двумя пистолетными ручками. Славка такие видел в «Детском мире» — это был пневматический автомат, стреляющий теннисными шариками.
— Заряжен, — предупредил Тим. — Будешь открывать военную тайну?
Славка укрылся за томом сигнальнного свода:
— Вероломное нападение на мирных жителей…
— Не вероломное! Я честно предупредил.
—
— Можешь кидаться подушками.
— Могу?
— Можешь.
Славка прыгнул на тахту.
— Пускаю в ход тяжелую артиллерию!
— А я скорострельную!
Шарики застучали о стену вокруг Славки. Славка пустил в Тима увесистой подушкой. Тим ее поймал и бросил в Славку. И прыгнул следом! Со стены с гулом сорвался боевой барабан какого-то племени из джунглей Ориноко.
Через минуту Славка лежал на полу, носом в ковер. Тим сидел на нем верхом. Славке было хорошо. Он чувствовал, что может скинуть легонького Тима одним движением плеч, но не хотел. Он был счастлив, что лежит вот так, а Тим победно смеется над ним и упирает ему между лопаток широкий автоматный ствол.
— Откроешь тайну?
— М-м… — сказал Славка. — Ни за какие сокровища.
— Что с тобой сделать?
— Как что? В сигналах же сказано: освобождать.
— Как? — насмешливо откликнулся Тим.
— Облегчить вес и осадку. Слезть с меня.
— Тебя спасло знание Международного свода.
Тим вскочил, но подкатился на теннисном шарике и шлепнулся на ковер. Задумчиво сказал:
— Бах…
— Сейчас посмотрим, что такое БАХ, — деловито сообщил Славка и потянулся к синей книге. — Браво, Альфа, Хотэл… «Открытая якорная стоянка».
— Все правильно. Пора становиться на якорь. А то сейчас явится Валентина.
И Валентина явилась.
— Это выходит за всякие рамки, — сурово произнесла она. — Немедленно приведите квартиру в порядок.
Славка почувствовал себя как перед завучем. Тим вскочил. Заправил рубашку, пригладил волосы и — просто чудо какое-то! — в один миг превратился из растрепанного мальчишки в аккуратно подтянутого Тима.
— Валечка, мы больше не будем.
Славка с сожалением посмотрел в окно.
— Темнеет уже. Пора домой, а то будет мне «бах»…
Тим проводил Славку до лестницы. Снизу к ним подбежал большой тощий пес.
— Боцман! — обрадовался Тим.
Славка вздрогнул.
— Не бойся, — сказал Тим. — Это здешний общий пес. Он ко всем ласкается.
— Да я не боюсь…
Боцман лизнул Славке ладонь, вежливо помахал хвостом и побежал по своим делам. Славке было неловко. Вдруг Тим решил, что он в самом деле испугался собаки?
— Тим… Я знаешь почему вздрогнул? Ты сказал «Боцман»… А меня так в старой школе дразнили…
Тим ничего не сказал. Он, видимо, сразу все понял: как несладко было
— Не говори только никому… — пробормотал Славка.
— Конечно, Славка… А меня в первом классе дразнили «Ржавая селедка».
— Почему?
— Ржавая — из-за веснушек. А селедка — из-за фамилии.
— Дрался? — тихо спросил Славка.
Тим вздохнул:
— И ревел, и дрался… На «ржавую» я не обижался, а на «селедку» — очень. Потому что она скользкая и соленая… А потом новая учительница пришла, услыхала и говорит: «Сель — это вовсе не селедка. Это могучий горный поток, лавина, которая может все разрушить. Поэтому не дразните Тима…»
— И перестали?
— Не сразу, но перестали…
«Сель. Грозная лавина», — повторил про себя Славка. Нет, не годилось это для Тима.
— Пойду, — сказал Славка.
— Ну, до завтра. Да?
— До завтра… Тим! А можно, я тебе позвоню? В нашем квартале есть автомат.
— Вот правильно! Позвони! Запиши телефон. Двадцать три… девятнадцать… ноль восемь.
Славка легко запоминал числа. Но телефон ему хотелось записать. В этом был особый смысл. Будто они с Тимом подписывали договор о дружбе. Нет, до этого, конечно, еще далеко, но все-таки…
— А чем писать?
— Сейчас… — Тим достал из нагрудного кармана тонкий карандашик. — Смотри-ка, даже не сломался, когда по полу катались. Осторожнее, он как иголка.
— А бумага? Ой, у меня же есть. — Славка тоже полез в карман.
— Постой, — сказал Тим. — Это анкета.
— А зачем она мне…
— Ты же хотел…
— Не пойду я во флотилию, — сказал Славка. — Может, еще где-нибудь есть парусные секции?
— Не знаю. Есть, но, по-моему, только взрослые… А почему не хочешь в эту?
Славка положил свернутый листок на левую ладонь. Было еще не очень темно, можно писать.
Но сначала надо ответить Тиму. А что отвечать, если Тим и так все понимает.
Славка шепотом сказал:
— А ты как же?… Мы одной… В одной секции было бы лучше…
Чтобы скрыть смущение, он начал отчаянными штрихами рисовать на листке крупные цифры, а потом с размаху поставил точку. И ойкнул. Острый грифель проколол бумагу и воткнулся под кожу. Прямо в середину ладони.
Выступила капелька крови.
Тим взял Славкину руку и промокнул красную каплю уголком анкеты. Сказал:
— Теперь навсегда темная точка останется, как татуировка. Графит под кожу попал.
— Пусть, — сказал Славка.
Пусть. Это на память о бесконечно длинном счастливом дне, когда появился в Славкиной жизни Тим. Он будто подарил Славке одну свою веснушку.
Когда Славка подходил к Якорному спуску, было уже совсем темно. В будке телефона-автомата горела яркая лампочка. Славка зашарил по карманам. Ну конечно же, как назло, ни копейки! А придешь домой: сначала нахлобучка, затем ужин. А потом: