Колыбельная для брата (сборник)
Шрифт:
– Пусть лучше голова торчит, – сказал Иван Сергеевич. – Я буду дежурить, не выходя из палатки.
Илька уцепился за эту мысль:
– Я тоже могу!
– Растяпы пускай помолчат, – посоветовал Иван Сергеевич.
Не зря Ильку назвали растяпой. Конечно, случается, что путешественники забывают дома разные нужные вещи. Особенно, если это не очень опытные путешественники. Но кто слышал, чтобы человек оставил все имущество вместе с рюкзаком?
– А вы куда смотрели? – защищался Илька.
– На тебя, что
– Я думал, у вас с Геной один рюкзак, – сказал Владик.
– Ну и ну, – сказал Иван Сергеевич.
Разговор этот случился, когда уже садились в лодку. До той минуты про Илькин рюкзак никто не вспомнил. И сам Илька, привыкнув скакать налегке, тоже о нем не думал.
Иван Сергеевич снова сказал «ну и ну».
Илька улыбнулся слегка виновато.
– Смеешься? – рявкнул Генка. – А ну марш за манатками! Жди вот теперь тебя, оболтуса…
Илька не двинулся. Он сказал даже с удовольствием:
– Мама-то на работе. А дверь-то я захлопнул. А ключ-то я тоже забыл. На столе.
У Генки внутри что-то зарычало.
Владик засмеялся.
Иван Сергеевич третий раз сказал «ну и ну» и посмотрел на Ильку с большим интересом.
– Да ладно! – отмахнулся Илька и примерился, чтобы прыгнуть в лодку. – Не пропаду, не замерзну…
Иван Сергеевич ухватил его за ремень.
– Не замерзнешь, а комары тебя обглодают до косточек.
– Не обглодают. – Илька покрутил поясницей, чтобы освободиться.
– Мы его диметилфталатом натрем до медного блеска, – сказал Владик. – Все комары в округе передохнут.
– А ты взял диметил?
– Вот тебе и на! А разве я, а не ты его должен был взять?
– Гм… – сказал Иван Сергеевич. – Да… Такое вот дело. Илька, дается тебе десять минут и ключ. Минуты для бега, ключ для нашей квартиры. В кухне над краном шкафчик. На нижней полке, слева, большой пузырек с прозрачной жидкостью и коричневой пробкой. Марш!
Илька рванул за пузырьком, а Иван Сергеевич пошел звонить Тамаре Васильевне, чтобы она не падала в обморок, когда обнаружит, что ее любимый сын отправился в поход без рюкзака.
– Зря он Ильку послал, – с беспокойством сказал Генка Владику. – Этот козел взорвет газовую плиту или устроит наводнение.
– Не успеет, у него времени в обрез…
Илька примчался через восемь минут с ключом в руке и пузатой склянкой в оттопыренном кармане.
На полной скорости влетел в лодку, чуть не пустив ее ко дну, и завопил так, что на том берегу взмыли с колокольни дикие голуби:
– По местам стоять, с якоря сниматься!
– Иван Сергеевич, вдарьте ему по шее, – сказал Генка.
И путешествие началось. Ветер упруго навалился на парус, наклонил «Африку», и она пошла легко и бесшумно, словно удивляясь собственной скорости. Потом это вспоминалось как бесконечное журчание желтой воды, просвеченный солнцем парус на фоне
Почти все время, пока плыли, Илька сидел на носу лодки необычно тихий и молчаливый. Напрасно Генка опасался, что он полезет к рулю или захочет управлять парусом. Видимо, пока Ильке хватало одной радости – просто плыть и смотреть.
Иногда он оглядывался, и глаза его сияли тихим восторгом…
В конце дня, когда над головами запел первый комар-разведчик, выяснилось, что Илька принес не антикомариную жидкость, а какой-то растворитель. Особый, с непонятным названием.
– Комары от него, конечно, сдохнут, – сказал Иван Сергеевич, – но мазаться не советую. И давайте-ка я упрячу бутылку под скамейку. Оставим ее в лодке, подальше от костра. Бензин по сравнению с этой штукой – все равно что газированная водичка перед ямайским ромом сорокалетней выдержки… Ох, Илька, Илька…
– Ох, – согласился Илька.
– Вот и будешь от комаров в палатке прятаться. И дежурить у костра не придется.
– А я ваши сапоги возьму и пиджак. Можно?
– Дудки! – сказал Иван Сергеевич.
…Лодку вывели на отмель и причалили к бетонной балке, из которой торчал рубчатый огрызок арматуры.
Балки эти и в самом деле всюду поднимались из воды, словно позвонки и кости вымерших китов. Несладко пришлось здесь самоходке в ту штормовую ночь.
Пока устраивались, мастерили палатку, пришел настоящий вечер. Правда, не было еще звезд, но солнце, крадучись, уползло за дальний пологий мыс, а на середине реки засветился алый фонарь бакена. И небо над головой стало ртутно-серым, а листья почти черными.
Это значило, что приходит время костров. На том берегу они зажигались один за другим.
Комары не свирепствовали. Они лишь изредка устраивали бандитские налеты и уносились от яростных Илькиных контратак.
Повеселевший Илька натаскал кучу дров.
Костер занялся моментально. Выплеснул огонь сквозь хворост и загудел, как самолетный двигатель. И сразу гудение это и свет примагнитили к себе путешественников. Даже Илька снова притих. Встал рядом с Владиком, загляделся на пламя. И, освещенный порывистым огнем, сделался весь оранжевым. У Владика тоже светилось лицо.
И опять Генку кольнула ревнивая мысль: если бы его, Генки, здесь не было, Владик с Илькой все равно стояли бы вот так же вместе и радовались бы огню…
Однако молчали недолго. Илька пошарил в кармане и загадочно сказал:
– У меня что-то есть…
– Ириска «Кис-кис», – хмыкнул Генка.
– Сам ты кис-кис. Патрон от малопульки. Заряженный. Валерка подарил.
– Хорош подарочек, – сказал Иван Сергеевич.
– А что будет, если его в костер бросить?
– Трудно сказать, – ответил Иван Сергеевич. – Но одно будет обязательно: уши тебе мы надерем.