Колыбельная для бронехода
Шрифт:
Германец улыбнулся.
— Понимаете, основное мерило силы любой армии — в бронеходах и их пилотах. То, насколько совершенны ваши бронеходы и какое количество бронеходчиков вы можете обеспечить привилегиями и богатством — мерило могущества любой державы. Массовая отставка бронеходчиков — свидетельство тяжелейшего внутреннего кризиса. От правителя, потерявшего самый цвет своей армии и своей нации, сразу же отворачивается остальная элита. Вчерашние союзники, которые примкнули к вам ради защиты, начинают понимать, что вы отныне уже не то что их, а и себя защитить не сможете. Покоренные провинции задумываются о независимости. Ну а враги, которых вы до того победили, видят возможность реванша, и они нападут на вас все вместе и одновременно, даже не сговариваясь. Армию в два миллиона, потерявшую своих бронеходчиков и крайне деморализованную этим, ждут очень
— Да, это вполне красноречиво, — согласилась Дани.
Антон осмысливал услышанное, германец достало из кармана фляжку, чтобы промочить горло, и тут у меня мелькнула внезапная мысль.
— Постойте, герр Равенсхофф… А как вы объяснили свой визит властям?! Саламанка не догадывается, кого вы консультировать прибыли?
Он улыбнулся:
— Так элементарно же. Я — бизнес-консультант. Прибыл сюда по поручению компании «Тотал Крафтсверк», вот путевой лист… Цель визита — простите, господа таможенники, это конфиденциально… Деньги любят тишину. А поскольку этот ваш диктатор, как я сразу понял, мучительно нуждается в хоть какой-то коммерции, то он был счастлив узнать, что у какой-то компании появился бизнес-интерес к его планете. О том, что «Тотал Крафтсверк» принадлежит мне и существует только для того, чтобы выдавать мне путевые листы туда, куда я хочу попасть, он, конечно же, не знает… В общем, как я уже сказал, вопрос с германским бронеходчиком закрыт однозначно. Вопрос с другими доминионами не так благоприятен. Юэнь-Ти, как мне кажется, не рыпнутся, корпорация «Куэй-До» просто не позволит своему правительству помочь Саламанке, они известны своей злопамятностью и мстительностью. Что там будет с остальными подписантами пакта ОЛП — тут все может оказаться хуже. У меня нет причин сомневаться, что сэр Ковач прибыл как частное лицо, а не по поручению своего командования, но другие вполне могут и не поверить.
Я криво усмехнулся.
— А то, что на втором корабле прилетел военный следователь, разыскивающий меня, не наводит ни на какие мысли?
Консультант развел руками:
— Ну, это показатель, но не особо надежный, с точки зрения соперников Содружества. Вот вкупе с видеозаписью все уже куда серьезней, а она к ним, конечно же, дойдет вместе с информацией об участии сэра Ковача в революции. Я могу гарантировать, что данное видео везде вызовет бурю негодования как среди бронеходчиков, так и среди мирных обывателей, и общественное мнение совершенно точно будет на вашей стороне. Но стопроцентной гарантии, что на помощь Саламанке не прибудет какой-нибудь бронеходчик из какого-нибудь доминиона, дать нельзя. К тому же, это вполне может быть и «штрафник», не обремененный высокими стандартами морали, у доминионов послабее порой еще встречаются так называемые «бронеходчики в ошейниках»…
— В ошейниках? — переспросила Дани.
— С взрывчаткой. Ну вы понимаете. В общем, учитывайте такую вероятность.
Затем беседа Кастильо и Рохас с гостем перешла на политические и коммерческие темы, то бишь на способы возвращения корпораций на Нова Эдемо, так что я откланялся.
Рано утром, когда я проснулся, Густаво уже возился в кабине одного из бронеходов, а Кастильо, Дани и германец все еще болтали в палатке. Это я сразу заметил благодаря повару, который понес туда очередные чашки с кофе. Ничего так себе консультация, и можно только догадываться, сколько стоит нанять такого специалиста, чтобы он еще и прилетел хрен знает куда, в самую Жопу Орла с такими экстремальными условиями, как гражданская война.
Пока я ходил умываться и бриться, визит консультанта как раз подошел к концу: его с завязанными глазами посадили в машину и увезли обратно.
— И как, полезной была консультация? — спросил я, проходя мимо Антона.
Он тяжело и устало вздохнул.
— Очень полезной. И в равной степени неприятной.
— В каком смысле?
Антон вздохнул еще тяжелее.
— Когда ты во время нашей первой беседы рассказал
[1] «Новая Германия» — главная планета и столица доминиона Рейх.
28. Хитрый план
— Все настолько хреново?
— Угу. Я думал, что свержение Саламанки — это большая часть дела, и потом останется ерунда. Теперь картина уже иная и победа над Саламанкой — не решение главных проблем, гребаный диктатор наделал дел куда более серьезных, чем кто-то мог бы подумать. Когда ты с триумфом улетишь домой — для нас все только начнется.
Я нахмурился.
— А в чем эти самые проблемы, если с падением диктатуры все вернется на круги своя?
Антон в ответ печально усмехнулся.
— В том, что ни хрена ничего никуда не вернется. Корпорации уже обожглись, понимаешь? Раньше они тут работали в режиме околонулевого риска, и потому «страховая маржа» была также очень низкой. Она учитывала незначительные вероятности аварии в шахтах и крушения шаттлов — но никак не смену режима и грабеж планетарного масштаба. Понимаешь, да?
— То есть, если корпорации и вернутся, сотрудничество больше не будет таким же выгодным?
Антон помрачнел еще сильнее, хотя только что казалось, что дальше уже некуда.
— Слабо сказано. Мне герр Равенсхофф привел цифры, как корпорации закладывают свои риски в «страховую маржу» и я просто ужаснулся. Самое неприятное, что «страховая маржа» — штука справедливая, от этого никуда не деться. Либо ты сам все добываешь, перерабатываешь и везешь на галактические рынки, либо даешь адекватную скидку тому, кто сделает это за тебя и понесет все риски. Весь секрет нашего процветания, как я понял этой ночью, заключался в том, что корпорации оценивали свою работу на Нова Эдемо как чрезвычайно низкорисковую, как оно и было. Громадные средства, сбереженные на безрисковых операциях, делились между нами и корпорациями, и это было замечательно для всех. Теперь… теперь просто беда. Ты еще учти, что корпорации вкладывали немалые средства в развитие данного «операционного пространства». Строили новые заводы, комбинаты, прочую инфраструктуру, призванную сделать бизнес еще более эффективным и выгодным. Расширяли масштабы. А когда Саламанка все это украл — многое пришло в упадок. Оборудование выходит из строя без продвинутых специалистов, надлежащего ухода и запчастей. Все это требует средств на амортизацию — но все эти издержки должны были быть распределены на срок в двадцать лет. Ну, я про срок правления Саламанки… И вот теперь получается, что Саламанка украл, скажем, продвинутый комбинат, а он уже пришел в упадок и не работает, там теперь наше собственное примитивное оборудование… Нам нечего вернуть, мы этот самый комбинат просто угробили. Какую-то пользу нам он принес, но… В общем, чтобы вернуть все на круги своя, нам придется выплачивать колоссальные компенсации, но за двадцать лет изоляции мы не то что сами ничего не скопили — мы в глубокой рецессии…
Я кивнул.
— Понимаю. И радуюсь, что моя работа закончится, когда Саламанка сдохнет.
Антон тоже кивнул.
— Угу. В общем, сегодня, скорей всего, мы установим контакт со следователем, Равенсхофф подсказал, как… Ты уверен, что готов с ним встречаться?
— Хоть сию секунду.
— Сию секунду не выйдет, а вот вечером — вполне вероятно. Эх, пойду сосну несколько часиков, наконец.
Аккурат в обед появились тревожные новости: Саламанка перешел к активным действиям.
Началось все с облавы, под которую попал засадной пикет. Бойцы ПЛА своевременно заметили противника и сумели уйти через джунгли пешком, врагу достался только их автомобиль и оборудование, включая заложенные у дороги мины. Командир группы сообщил, среди прочего, о бронеходе с бортовым номером «ноль-один».
Не прошло и часа, как под аналогичную облаву попал второй пикет, находящийся в сотне километров от первого. Второй группой руководила «Черная Пантера», так что последствия были тяжелее: два повстанца погибли. Правда, командир сумел частично отыграться: успешный подрыв мины повредил один из бронеходов. Правда, повреждения были незначительными: нам передали снимок из города, через который возвращалась группа «Черной Пантеры», на котором был запечатлен потрепанный бронеход. Густаво по нему оценил повреждения в три-четыре дня ремонта плюс кое-какие дефицитные запчасти. Негусто за двух бойцов, но лучше, чем совсем всухую.