Колыбельная для двоих
Шрифт:
Боже правый, в чем же заключается мой долг — в служении науке и просвещении (опубликовать материал) или в человечности и совести, чтобы уберечь человечество от игры в Бога (не опубликовать материал)? Нет… кто-нибудь когда-нибудь это сделает….
В науке и медицине грядут большие перемены; мир стоит на пороге фантастических открытий, и я хочу быть частью этого, я не хочу остаться на задворках и кануть в забвение. Кто-то осудит меня, кто-то поддержит. Пол Эрлих со своей «волшебной пилюлей» за лечение сифилиса был подвергнут остракизму. Он посмел, как заявил мир, отменять наказание Господне, так как венерические болезни являлись плодом греха прелюбодеяния. Все было так, как сказала доктор Хендерсон:
Глава 12
— Где папа? — спросила Мария, которая стояла возле мойки и чистила картошку.
— Ушел в тренажерный зал.
— Но сегодня же вторник.
Люссиль пожала плечами, не отрывая взгляда от своего занятия. Она сидела за кухонным столом и наклеивала в маленькие книжечки «премиальные марки» [16] . Голова была обмотана платком, покрытым рыжими разводами, она делала лечебную маску из хны для волос.
Мария бросила взгляд на руки матери, на то, как сосредоточенно она сортировала и наклеивала марки, и отвернулась. Мария никогда даже не догадывалась, что ее мать собирала «премиальные марки». Этим утомительным делом занимались, как правило, девочки, хотя никакой выгоды от этих марок не было. Люссиль считала собирательство «премиальных марок» ниже своего достоинства и при случае демонстративно отдавала их своим друзьям, сопровождая это следующим высказыванием: «Не люблю возиться с этими марками». Но на самом деле она тайно коллекционировала их и не упускала случая сходить в магазин и обменять их на какую-нибудь лампу или будильник.
16
«Премиальные марки» — купоны, которые получает покупатель вместе с товаром; накопленные марки обмениваются потом на товар.
Мысли Марии переметнулись на Майка. Знал ли он о ее возвращении домой? Она снова подумала о своих безуспешных попытках позвонить ему, которые каждый раз заканчивались ничем, потому что ей не хватало смелости набрать номер до конца. Чего она боялась? Это был всего лишь Майк, и наверняка существовал способ помириться с ним и вернуть его. Но Мария знала, как это будет. Даже если он в конечном счете примет ее, он не сможет чувствовать себя легко и комфортно рядом с ней. Как и ее родители, он будет стараться вести себя естественно — как белые люди, которые разыгрывали из себя друзей чернокожих.
Звук подъезжающей машины заставил мать и дочь отвлечься от своих занятий. На мгновение их глаза встретились, затем Мария прошептала: «Папа!» Она бросила картофелечистку и выбежала из кухни, вытирая о передник руки.
Она замерла в прихожей. Входная дверь распахнулась, впуская в дом оранжевый закат и Эми с рюкзаком. Двенадцатилетняя девочка обернулась.
— Пока, Мелоди! Большое спасибо! Завтра позвоню! — крикнула она.
Она закрыла дверь, и прихожая снова погрузилась в полумрак.
— Эми… — произнесла Мария.
Девочка подпрыгнула.
— Мария! Ты дома! Что ты делаешь дома?
— Ей пришлось сократить свой визит, — раздался голос Люссиль из тенистого уголка за ними, — Эми, я думала, вы пробудете в лагере до конца недели.
— Ну, правильно, — она схватила рюкзак, закинула его за плечо и потянулась к руке сестры, — только мама Мелоди заболела, и нам пришлось уехать раньше. Мария!
Девочки прошли мимо матери в прохладу гостиной.
— В прошлую пятницу, — ответила Мария.
— Эми, — сказала Люссиль напряженным голосом, — иди переоденься, ужин скоро будет готов.
— Ну мам! — Она плюхнулась на диван и улыбнулась сестре. — Расскажи мне о Вермонте! Как там?
— Я даже не знаю, Эми, с чего начать…
— Мария, — сказала Люссиль, кладя руку на плечо дочери, — тебе не кажется, что мы должны подождать отца?
Мария почувствовала, как сильные загоревшие пальцы крепко впились в ее тело.
— Наверное, да…
— Зачем? — Взгляд карих глаз Эми сосредоточился на матери, затем переключился на сестру. Не услышав ответа, девочка наклонила голову набок.
— Знаешь, Мария, ты какая-то другая.
— Другая?
— Мария, ты растолстела! — сказала Эми, громко хихикая.
— Скоро придет отец, — на одном дыхании выпалила Люссиль.
Мария посмотрела на мать; на мгновение взгляд Люссиль показался странным, затравленным, затем черты ее лица смягчились.
— Мария Анна, пожалуйста, подожди, пока не придет отец.
— Хорошо.
Люссиль отошла в сторону.
— Эми, иди к себе в комнату, распакуй вещи и переоденься. Думаю, душ тоже не помешает. Потом ты расскажешь нам про свою поездку.
Двенадцатилетняя девочка подхватила рюкзак и выбежала из гостиной.
— Я знаю, почему ты растолстела, — крикнула она, несясь по коридору, — ты переела тамошнего кленового сиропа!
Мария резко открыла глаза. На мгновение она забыла, где находится, и, затаив дыхание, попыталась прислушаться к тихому дыханию соседки по комнате. Не услышав ничего, она вспомнила, что была дома, в своей собственной комнате. Она лежала и смотрела на темный потолок, гадая, который час. В доме было очень тихо. Не слышно было даже шума кондиционеров. Пошевелившись, Мария поняла, что лежит полностью одетая на не расстеленной кровати.
Она напрягла память, пытаясь восстановить предшествующие события.
В ее голове промелькнули обрывки воспоминаний: Эми плещется в бассейне; Люссиль грохочет на кухне посудой; огни, которые зажглись с наступлением темноты; ужин, за которым едва была сказана пара фраз; Эми моет посуду, и она, Мария, вытирает ее; их мать бросает частые взгляды на подъездную дорогу; Эми идет смотреть свой любимый сериал; Мария чувствует себя плохо и ложится отдохнуть.
Мария включила ночник и посмотрела на часы: была половина десятого. Она встала с кровати и, приоткрыв ее, выглянула в коридор. В конце коридора мерцал тусклый свет, он шел из гостиной. Оттуда доносились приглушенные голоса. Мария пошла по темному коридору, нащупывая путь рукой и тихо, словно вор-домушник, ступая по толстому ковру. В кабинете отца было тихо и темно. В гостиной раздвижные стеклянные двери были открыты, поэтому в комнате чувствовался запах хлорки, которой дезинфицировали воду в бассейне. Тед и Люссиль сидели на диване напротив Эми.
— Как Мария может быть беременной, если она не замужем? — послышался голос Эми.
Марии показалось, что ее ноги стали ватными, и, чтобы не упасть, она прислонилась к стене. Во рту появился горький привкус предательства. Могли бы и подождать, зло подумала она; должны были подождать.
— Понимаешь, Эми, — раздался голос Люссиль, — можно быть не замужем, но иметь ребенка.
— Как так?
Собравшись с силами, Мария схватилась за дверной косяк и заглянула в комнату, по-прежнему оставаясь незамеченной. Ее взгляд упал на лицо отца. Увидев его выражение, Мария испытала боль; она никогда не видела его таким несчастным.