Колыбельная для двоих
Шрифт:
— Понимаешь, дорогая, — неловко продолжила Люссиль, — я знаю, что в школе тебе рассказывали про… то, что делает тебя девочкой и почему у тебя есть сама знаешь что. В этом-то все и дело. Поэтому у тебя каждый месяц идут месячные, что дает тебе возможность иметь детей. Понимаешь, мужчина и женщина… они влюбляются друг в друга, занимаются любовью и рожают детей.
— Ты имеешь в виду — спят друг с другом?
— Да.
— И Мария это сделала?
Прежде чем родители успели ответить на вопрос Эми, Мария вошла в комнату.
— Нет, ни с кем я не спала.
Люссиль
— Мне все равно, что вы думаете, но ни с каким парнем ничего подобного я не делала.
— Тогда как же ты можешь быть беременной? — спросила Эми, наморщив лоб.
Бросив в поиске поддержки быстрый взгляд на отца, Мария немного постояла, затем подошла к младшей сестре. Опустившись возле Эми на колени, она заглянула в честные, невинные глаза.
— Я не знаю, как это объяснить, Эми, никто не знает, даже доктор, к которому я хожу. Но ребенок начал расти внутри меня сам по себе.
На лице Эми появилось задумчивое выражение, наподобие того, что появлялось у нее, когда она билась над трудной задачкой.
— А как ребенок может начать расти сам по себе?
— Не знаю, Эми, — почти шепотом произнесла Мария.
Воздух в комнате стал вязким и плотным, как в тропиках. Никто не мог даже пошевелиться. Повисла тишина, которая наполнила комнату. Эми и Мария смотрели друг на друга. Люссиль изучала свои руки. Тед вжался в диван, сфокусировав взгляд непонятно на чем. Легкое робкое движение оживило застывшую сцену.
Мария и Эми отвели друг от друга глаза, Люссиль, уставшая разглядывать руки, посмотрела на мужа. Эми стала первой, к кому вернулась способность говорить.
— Если ты не сделала ничего плохого, Мария, тогда почему мама и папа хотят тебя спрятать?
Церковь Святого Себастьяна была древнее, чем казалась на первый взгляд. Огромная, покрытая белой штукатуркой башня с окнами из зеркального стекла и стилизованным крестом на фасаде, католическая церковь Тарзаны называлась когда-то, давным-давно, церковью Сан-Себастьяно. Тогда это была постройка из саманного кирпича, скромно стоявшая посреди апельсиновой рощи. Но это было очень давно, никто из ныне живущих прихожан помнить этого просто не мог. В 1780 году испанские францисканцы пришли в долину с отцом Серра и построили там миссию Сан-Фернандо. Грубо отесанная маленькая церквушка Сан-Себастьяно была детищем миссии, однако никаких свидетельств о том, кто был ее основателем, до современников не дошло, если не считать бронзовой таблички, висевшей на углу парковочной зоны, которая увековечивала место, где в 1783 году произошло первое крещение индейцев.
В теплое утро из церкви вышла группа прихожан. Мария быстро окинула взглядом толпу и увидела отца Криспина, который шел по церковному двору в сторону своего дома.
— Святой отец!
Он остановился и обернулся на зов. Мгновение он стоял, прищурив маленькие глазки, затем его лицо прояснилось и он одарил девушку широкой улыбкой.
— Отец Криспин, — выпалила Мария, поравнявшись с ним, — можно с вами поговорить?
— Конечно, Мария.
Она последовала за ним в дом, идя быстрым шагом, чтобы не отстать от него. Несмотря на свою полноту, Отец Криспин двигался очень проворно.
В рабочем кабинете священника было темно и уютно. Оформлен он был в коричневых тонах, стены обшиты филенками, стояла кожаная мебель. Одним словом, он был полной противоположностью церкви. Жилая зона дома отца Криспина с ее фальшивым куполообразным камином, мадоннами с миндалевидными глазами, античными иконами свидетельствовала о том, что священник предпочитал средневековый и готический стиль.
Он, пыхтя, сел за стол, заваленный бумагами, сутана натянулась на его большом животе.
— Ну, Мария, чем я могу тебе помочь?
Она попыталась поудобнее устроиться в кресле с прямой спинкой и положила руки на деревянные подлокотники, которые заканчивались звериными лапами.
— Прежде всего, святой отец, я дома.
Долю секунды его лицо не выражало не единой эмоции, затем его маленькие глазки быстро скользнули по ее животу и снова сосредоточились на лице.
— А, да. Ты была в родильном доме. Значит, твои родители решили забрать тебя домой?
Мария окинула взглядом комнату и остановила взгляд на портрете какого-то мужчины в одеянии понтифика.
— Это новый Папа, святой отец?
Отец Криспин проследил за ее взглядом.
— Папа Павел шестой.
Она перевела взгляд своих голубых глаз, которые из-за надетого сиреневого платья казались сегодня аквамариновыми, на отца Криспина.
— Это не родители решили забрать меня домой, святой отец. Это я сама решила. Я сбежала оттуда в прошлую пятницу.
— Сбежала? — Его мясистое лицо стало серьезным. Блестящие темно-карие глаза, похожие на две бусинки из черного янтаря, стали под седыми кустистыми бровями практически черными.
— А они хотят, чтобы ты находилась дома?
— Не знаю. Наверное. Они не говорили, что хотят отправить меня назад.
Между бровей отца Криспина появилась морщинка, которая с каждой секундой становилась все глубже и глубже.
— Святой отец, я пришла к вам из-за проблемы, которая у меня возникла и которую я не знаю, как решить.
— А ты обращалась за помощью к родителям?
— Понимаете, святой отец, это связано с ними. В прошлое воскресенье мы не были в церкви, потому что мама сказала, что она плохо себя чувствует. Но мне кажется, что она просто не хочет, чтобы я выходила лишний раз на улицу. Она думает, что все будут смотреть на меня и шептаться за моей спиной. Мне-то все равно, а вот маме нет. Я хочу и должна ходить в церковь, святой отец.
Его лицо немного просветлело, напряженность спала. Теперь он начал вспоминать. В прошлый раз, когда он видел девушку в этом самом кабинете, она была подавленна и немногословна.
Он улыбнулся ей.
— Конечно, я помогу тебе, Мария. Сегодня вечером я увижу твою маму и потолкую с ней.
— Спасибо, святой отец.
— Ответь мне, Мария, почему ты сбежала из родильного дома?
Она опустила глаза.
— Потому что мне там не понравилось.
Он кивнул, поджав губы.