Колыбельная для Волчонка
Шрифт:
Но та часть души, где жила в Ирине недолюбленная, недоцелованная, недоласканная женщина, жаждущая любви, отчаянно сопротивлялась. Упрямо молча присматривалась и ждала.
Никитины так и застали ее сидящей перед корзиной с персиками в глубоком раздумье. Иван не долго думая изрек:
— Девочка с персиками. Где-то я уже это видел…
— Вот это номер! — С тяжелым вздохом женской зависти Мария уселась напротив Ирины. — Это он? Та пожала плечами.
— Конечно, он, — сама себе ответила Мария, подперев кулаком щеку. — Иван, смотри и учись. Не перевелись
— Мне вчера больше понравилось, — хмыкнул Иван.
— Убью! — пообещала Ирина. — Еще одна шуточка по поводу пальмы — и ты труп.
— Да ты ее уже полюбила… — изумленно протянул Иван и шмыгнул в магазин. Уже оттуда поинтересовался: — Быстро… Ночью, что ли? — И под испепеляющим взглядом Ирины скрылся в темноте подсобки.
— Угощайтесь персиками, — запоздало пригласила Ирина.
Словно в ответ на ее приглашение, в кафе вошел дизайнер.
Машка сцапала два персика и удалилась.
Часа два просидели с дизайнером, обсуждая детали. Потом составили список того, что нужно купить, чтобы приступить к оформлению. Список оказался внушительным.
Иринин рабочий день набирал обороты. Она поехала в банк, потом в налоговую инспекцию, затем по магазинам и на оптовую базу — в поисках того, что заказал дизайнер. И только в конце рабочего дня заставила себя поехать в администрацию. Она прекрасно помнила, в какое время суток лучше всего появляться у Егоровой. По счастью, «крокодилица» была у себя и была одна. Ирине она сдержанно улыбнулась, назвала отстраненно-официально: «Ирина Алексеевна». Ирина другого и не ожидала. После нескольких вопросов о здоровье и настроении можно было перейти к делу.
Егорова с непроницаемым лицом выслушала речь о талантливом Левином курсе, о том, как хорошо иметь в городе театр клоунады или что-то подобное… Что если дать Льву Иващенко и его труппе подходящее помещение (совсем маленькое для начала!), то…
Тут Егорова жестом остановила ее.
— Ты мне бодягу не гони, — заявила она, внимательно глядя на Ирину. — Он тебе кто? Любовник? Родственник?
Ирина отрицательно покачала головой. За пять лет Егорова ничуть не изменилась. Была все такой же тучной, властной и бесцеремонной. Странно то, что с приходом нового шефа Егорову не сместили с ее поста, как очень многих, а оставили. Пожалуй, теперь она возымела даже больший вес, чем раньше.
— Ну и чего ради ты с ним возишься? У тебя самой все еще не очень крепко. Ты свой бизнес только затеяла, что же ты о других печешься?
— Я видела их программу, это очень современно, Зоя Васильевна! У них большое будущее. Я надеюсь только на вас. Вы, помнится, всегда ценили все по-настоящему новое…
Ирина пошла на лесть. Она решила впиться в Егорову как пиявка. Ведь, кроме «крокодилицы», Леве помочь было некому.
— И сейчас ценю, — согласилась Егорова. — А помочь не могу. Времена не те. Ты, сразу видно, от нашей жизни оторвалась, Ира. В культуре сплошные сокращения. Зарплата мизерная, и ту с трудом выплачиваем. Не может быть и речи — открывать что-то новое. Меня шеф не поддержит. Помещение…
Егорова никогда не была сентиментальной. Нечего и надеяться разжалобить ее какими-то россказнями о клоунах.
Что же делать? Егорова замолчала. Сейчас переведет разговор на другую тему — и тогда бесполезно. Ирина мучительно искала в голове аргументы, но все они рассыпались, как башни из песка, от одного вида неприступной Егоровой.
— Когда открываешь свое заведение? — спросила Егорова, и Ирина поняла, что шанс упущен.
— Думаю, к осенним каникулам, Зоя Васильевна. Я обязательно приглашу вас на презентацию.
— Вот это люблю, — та откровенно оживилась, — с младшим внуком приду непременно.
— Зоя Васильевна, — Ирина решила ухватиться за соломинку, — а если я отдам клоунам свой подвал?
Эта мысль пришла настолько неожиданно, что она сама удивилась.
Егорова уставилась на нее как на больную. С сочувствием. Постепенно лицо начальницы прояснилось, и она неопределенно пожала плечами:
— Ты можешь делать что хочешь. Лишь бы это было в рамках детского учреждения. Но подумай, что ты на себя вешаешь? Зачем тебе это надо?
Ирина не знала, что ответить. Разве она задумывалась, зачем ей это надо? Да Егорова и не ждала ответа.
Пожала плечами:
— Впрочем, кто тебя знает? Может, я чего-то не понимаю? Ты всегда умела меня удивить, за что я тебя и люблю.
Егорова взяла сумку и стала собираться, показывая этим, что разговор окончен. Ирина тоже поднялась. Уже на лестнице Егорова бросила как бы между прочим:
— Я переговорю кое с кем. Может быть, пробью пару ставок для твоих клоунов. Но не больше. Остальное — сама.
На том и распрощались. Все очень неясно. Со своими сомнениями Ирина решила отправиться прямиком к Леве домой. Тем более занятий у него сегодня нет, она расписание предусмотрительно записала. Конечно, был риск застать Леву пьяным в стельку, но куда же деваться? Кто не рискует, тот не пьет шампанского.
Ирина решительно нажала кнопку звонка, постояла, превозмогая неприятные ощущения. И грязный подъезд с запахом кошек, и разговор с Егоровой, и думы про подвал, где она хотела устроить пещеру, — все это беспокоило ее.
Удивительно — Лева открыл сразу. Трезвый как стеклышко. И, похоже, ничуть не удивился ее приходу. В квартире гудел пылесос — Лева убирался!
— Подожди в комнате! — бросил он и умчался на кухню. — Я сейчас тебя буду кормить.
Судя по запаху, на кухне жарились грибы. Жилище Левы полностью отвечало его характеру. Одну стену занимали полки с книгами, между полками пестрели фотографии, афиши, дружеские шаржи знакомых художников. На другой стене — фотографии, выполненные как портреты, большие, в рамках. Ирине бросилось в глаза задумчивое, обращенное мимо фотографа лицо Лизаветы. Такой Лиза бывала крайне редко. Удивительно, как фотографу удалось поймать это ее состояние.