Колыбельная для Волчонка

Знаменская Алина

— Сегодня суббота? — вывел его из задумчивости ребенок.

— Да, а что?

— По субботам мама меня купает… Свечников почесал в затылке. Не приходилось ему купать детей.

— Показывай, сынок, где тут у вас полотенца.

Через полчаса Свечников, мокрый с головы до ног, драил Антошку мочалкой, скандируя цитаты из «Мойдо-дыра». Антошка вторил ему тоненьким голоском:

Моем, моем трубочиста Чисто, чисто, чисто, чисто! Будет, будет трубочист Чист, чист, чист, чист1

Когда раздался звонок в прихожей,

он выскочил из ванной в мокрой футболке и забрызганных джинсах. Открыл дверь и обомлел: на пороге стоял рыжий. Мелькнула мысль о телепатии.

— Проходите, — решительно произнес Сергей и закрыл за гостем дверь на замок. Разговор будет долгим.

— Сережа! Вынь меня отсюда! — донеслось из ванной.

— Вы проходите, располагайтесь! Одну минутку… — И Сергей исчез в ванной.

Лева Иващенко, ничего не понимая, наблюдал, как мокрый мужчина пронес завернутого в полотенце Ирининого сынишку. Чувствовал он себя неловко. Все же до чего эгоистично получилось с его стороны — совершенно не поинтересовался у Ирины ее личной жизнью. Он был так занят самим собой, что даже не спросил, как у нее на личном фронте. А тут, оказывается, сплошные перемены.

— Антошка, прыгай в пижаму и — под одеяло. Мне нужно с дядей поговорить. — И Свечников прикрыл дверь детской.

Он нырнул в спальню, переоделся и оттуда доложил:

— А Ирины, к сожалению, нет дома.

— Может быть, я подожду ее?

— Боюсь, долго придется ждать. — Свечников появился, застегивая рубашку. — Ирина в больнице.

— Что с ней?

Сергей ревниво прочел на лице у рыжего неподдельный испуг. Подумал: волнуется… А вслух пояснил:

— Аппендицит.

Повисло неловкое молчание. Было слышно, как в детской ворочается Антошка, а в кухне тикают ходики. Свечников не выдержал первый:

— Позвольте вас спросить… Извините, совершенно забыл представиться — Сергей.

— Лев.

— Лев… скажите, Лев… у вас это с Ириной серьезно? Рыжий пожал плечами:

— Ирина не такой человек, чтобы слова на ветер бросать. Думаю, серьезно. Да и потом — она сама предложила…

— Она… сама предложила? Не понимаю.

— Что же здесь непонятного? Вы что, Ирину не знаете? Она такой человек. Она сначала о людях думает, а потом уж о себе.

— Ага. А вы, значит, этим свойством пользуетесь? У Сергея скулы свело от злости. Но он держался. Не хватало драку устраивать в ее квартире.

— А вы, я вижу, против? — Мужчина уставился на Свечникова чистым, даже каким-то немного обиженным взором.

— Я, собственно, категорически против, — заявил Сергей, не сводя глаз с «соперника».

Тот сразу сник. Завял. Уж слишком быстро, безо всякой борьбы. Свечникова это несколько разочаровало.

— Ну что ж… Тогда у матросов нет вопросов, — тихо и уже явно обиженно произнес рыжий. — Я привык верить Ирине на слово, она раньше сама была себе хозяйкой и решения принимала единолично. Но

раз такое дело…

— Вот-вот! — Свечников нетерпеливо дернул плечом. — Теперь она, как видите, не одна и наверняка собиралась объявить вам об этом, но не успела. Решения теперь принимаем мы вдвоем, и я вам буду признателен, если вы станете держаться от Ирины подальше.

Мужчина бросил на Сергея презрительный взгляд и направился к двери. Этот взгляд Сергея немного смутил. Неуместен он был, это точно. Ну злой, ну обиженный, ладно. Но он был полон презрения. С чего бы это?

— Всего доброго, — бросил рыжий напоследок и аккуратно прикрыл за собой дверь.

Неприятное предчувствие царапнуло Сергея. Паршиво стало на душе, хоть волком вой. Ну соперник ушел. Ну без драки, без скандала. Ну и что? Где гарантии, что Ирина позволит занять место рыжего ему, Сергею? Как бы то ни было, главное — Антошка. Позволить, чтобы Антошку воспитывал отчим? Да ни за что!

Врач обещал выписать к концу недели. Конечно, она еще совсем слаба и бок побаливает, если много ходишь, но… Так необходимо быть сейчас дома! Прекратить наконец эту комедию, выйти из затянувшейся игры. Пока не поздно!

Каждый день, когда приходили Сергей с Антошкой, Ирина была вынуждена поддерживать Свечникова и всячески подыгрывать ему. В палату подселили еще двух женщин, зрителей прибавилось. Он разыгрывал из себя любящего мужа, ежедневно балуя ее цветами, выучил вкусы соседок и приносил Юльке сладости, а Татьяне Борисовне — яркие толстые журналы. В конце концов он приволок свой переносной цветной телевизор. Теперь они до полночи смотрели передачи. Порой Ирине даже хотелось поверить в эту игру и пустить в свое сердце эту заботу. Здесь, в больнице, она поняла, что устала от одиночества. Так приятно, когда о тебе заботятся, угадывают твои желания…

Каждый раз она ревностно оглядывала сына. Одежда чистая, ногти подстрижены. Мальчик излучает радость и здоровье. Тьфу-тьфу-тьфу — через левое плечо. Придраться не к чему.

За своими думами Ирина не сразу заметила в конце коридора маленький Машкин силуэт. Хотя Машка довольно резко жестикулировала ей, не решаясь пройти к подруге в холл без белого халата.

— Ну как ты?

— В пятницу обещали выписать.

— Вот и ладно. Хватит филонить.

— Как вы там управляетесь? Какие новости?

Ирину, понятное дело, в первую очередь интересовали дела в кафе. Не хотелось переносить открытие.

Открыть кафе она планировала к началу осенних каникул. А еще столько не сделано…

— Твой дизайнер — настоящее чудо! — Мария смешно всплеснула руками. — Эта комната наверху… Входишь, и все перевернуто. Где пол, где потолок — непонятно. Сейчас что-то морское творит. Девочка с ним ходит, помогает.

— Ну а Лев как? Движется у него там в подвале что-нибудь?

Мария непонимающе уставилась на подругу.