Колыбельная [litres]

Паланик Чак

Ничем не могу помочь, говорит парень.

– А у кого сейчас книжка, не скажете? – говорит Мона.

И он говорит: извините. Ничем не могу вам помочь.

А я считаю – раз, я считаю – два, я считаю – три…

Конечно, каждому хочется хоть ненадолго стать Богом, но для меня – это работа на полный рабочий день.

Я считаю – четыре, считаю – пять…

Через пару минут у столика библиотекаря появляется Элен Гувер Бойль. Она улыбается, пока парень не отрывается от своего компьютера, и разводит руками с кольцами

на всех пальцах.

Она улыбается и говорит:

– Молодой человек. Моя дочь брала у вас в библиотеке книжку и забыла в ней старую семейную фотографию. – Она трет большим пальцем по указательному и среднему и говорит: – Я понимаю, у вас тут свои правила, но вы можете сделать доброе дело и не за просто так.

Он смотрит на ее пальцы, у него на лице пляшут радужные отблески преломленного света. Он облизывает губы. Но потом все-таки говорит: нет. Оно того не стоит. Человек, который взял книжку, может пожаловаться начальству, и тогда его уволят с работы.

– Мы обещаем, – говорит Элен, – вас никто не уволит.

Мы с Моной сидим в машине. Я считаю – 27, считаю – 28, считаю – 29… я изо всех сил пытаюсь сдержать себя, чтобы не поубивать всех в этой библиотеке и не посмотреть адрес в компьютере самому.

Элен возвращается с листочком бумаги в руках. Она наклоняется к открытому окошку у водительского сиденья и говорит:

– Есть хорошая новость, и есть плохая.

Мона с Устрицей валяются на заднем сиденье. При появлении Элен они садятся. Я сижу впереди и считаю. И Мона говорит:

– У них три экземпляра, и они все на руках.

Элен садится за руль и говорит:

– Я знаю миллион способов, как найти оптовых покупателей среди незнакомых людей.

Устрица убирает волосы с глаз и говорит:

– Отлично сработано, мамочка.

В первом доме все было просто. И во втором тоже.

Прежде чем ехать к третьему, Элен тщательно перебирает содержимое своей косметички – позолоченные тюбики помады и яркие коробочки. Она открывает розовую помаду, щурится на нее и говорит:

– Придется все это выбросить. Если я не ошибаюсь, то у последней тетки был стригущий лишай.

Мона наклоняется вперед и говорит Элен:

– У тебя замечательно получается, правда.

Элен открывает круглые коробочки с тенями для век: коричневые, розовые и персиковые. Она внимательно их рассматривает и даже нюхает. Она говорит:

– У меня большой опыт.

Она смотрится в зеркало заднего вида и поправляет прическу. Смотрит на часы, щиплет себя за подбородок и говорит:

– Наверное, мне не стоит вам этого говорить, но я раньше работала продавцом-консультантом в косметической фирме.

Мы припарковали машину у проржавелого живого трейлера на квадратной площадке пожухлой травы, усыпанной пластмассовыми детскими игрушками. Элен закрывает свою косметичку. Смотрит на меня и говорит:

– Готов повторить?

Уже

внутри трейлера Элен говорит хозяйке в фартуке с цыплятами:

– Это абсолютно бесплатно, и вы ничего не обязаны покупать. – Она подталкивает женщину на диван.

Сама Элен садится напротив, так близко, что их колени почти соприкасаются, и проводит ей по лицу мягкой кисточкой для румян. Она говорит:

– Втяните щеки, голубушка.

Одной рукой она хватает хозяйку за волосы и поднимает прядь вертикально вверх. Волосы у хозяйки светлые, с темно-русыми корнями. Свободной рукой Элен быстро начесывает прядь гребешком и укладывает ее в художественном беспорядке, так что волосы получаются разной длины. Она берет еще одну прядь и делает то же самое. Потом подправляет прическу расческой, так что голова хозяйки теперь представляет собой взбитое облако светлых волос. Темных корней совершенно не видно.

И я говорю: так вот как ты это делаешь.

Прическа получилась в точности как у Элен, только не розовая, а белая.

На журнальном столике перед диваном – большой букет роз и лилий, но цветы давно увяли и побурели. Букет стоит в вазе зеленого стекла, но воды – только на донышке. Причем вода уже черная. На обеденном столе в кухне – тоже цветы. И тоже – увядшие. В протухшей вонючей воде. На полу вдоль дальней стены гостиной – еще несколько ваз с цветами. Пожухлая зелень, сморщенные увядшие розы и черные гвоздики, покрытые сероватым налетом плесени. В каждый букет воткнута маленькая картонная карточка со словами: «Наши искренние соболезнования».

И Элен говорит:

– Теперь закройте глаза руками.

Она щедро опрыскивает голову хозяйки лаком для волос.

Хозяйка сидит, слегка наклонившись вперед и прижимая ладони к лицу.

Элен указывает кивком в дальний конец трейлера, где есть еще несколько комнат.

Я встаю и иду.

Элен открывает тушь для ресниц и говорит:

– Можно мой муж сходит у вас в туалет? – Она говорит: – А теперь посмотрите вверх, голубушка.

На полу в ванной – кучи грязного белья и одежды, разобранной по цветам. Белая. Цветная. Чьи-то футболки и джинсы, испачканные машинным маслом. Полотенца, простыни и лифчики. Скатерть в красную клетку. Я спускаю воду в унитазе. Для звуковой маскировки.

Никаких пеленок или детской одежды.

В гостиной хозяйка в цыплятках все еще смотрит вверх, в потолок, только теперь она как-то странно дышит – судорожно и часто. Грудь под фартуком трясется. Элен вытирает бумажной салфеткой расплывшийся макияж. Салфетка мокрая и черная от потекшей туши. И Элен говорит:

– Пройдет время, Ронда, и вам станет легче. Сейчас вы в это не верите, но так будет. – Она берет очередную салфетку. – Надо только поверить, что вы сумеете это вынести, что вы сильная. Думайте о себе как о сильной женщине.