Колымская Сага
Шрифт:
– Я не говорил. Но думаю, он догадывается. У меня появились сомнения на его счёт ещё в дороге. Уж больно длинно он меня сюда вёл. Он что, в самом деле, не ориентируется на местности?
– Я думаю у него свои цели. Золота ему хочется и побольше. Я сейчас пойду, отвяжу канистры. У тебя что под металл?
– Да там, в мешках, банки железные из-под американской колбасы. Они длинные, удобные, закрываются хорошо. К тому же колбаса ни у кого подозрения не вызовет.
– Ну, значит, и колбасу отвяжу. А ты пока возвращайся к костру. А потом скажешь, что устал. Иди отдыхать в мою палатку. А там чуть побудешь, услышишь тихий свист. Палатку снизу чуть приподними и
Они разошлись. Иваныч подошёл к костру.
– Как, ребята, споём?
Все знали, что голос у Иваныча сильный и красивый.
– Спой! Спой!
– Да нет, все вместе споём. Люблю петь в хорошей компании у костра в лесу. Споём, ребята?
– Споём. Давай, заводи.
Иван Иванович слегка откашлялся.
– Из-за острова на стрежень,
на простор речной волны, – начал выводить Иваныч.
– Выплывают расписные Стеньки Разина челны, – подхватили все. Песня у костра летела в небо. Хор был настолько слаженным, что казалось, будто они всю жизнь этим занимались. Яркое пламя костра отражалось в глазах, освещало решительные лица. Песня закончилась.
– Вы, ребята, пойте ещё. А я устал. Пойду отдыхать
Компания запела про Ермака.
– Ревела буря, гром гремел. Во мраке молнии блистали. И беспрерывно гром гремел. И ветры в дебрях бушевали.
–
Иван Иванович не мог сразу уйти в палатку. Эту песню он любил. Сейчас, в лесу, она казалась живой историей, брала за сердце, уводила к тем далёким временам.
– Кучум – презренный царь Сибири прокрался тайною тропою.
И пала, грозная в боях, не обнажив мечей дружина.
О спите, юные герои, друзья, под бурею ревущей…-
Хор пел яростно. Лица были мужественные, решительные. Попадись им сейчас Кучум, изрубят.
Иван Иванович пошёл в палатку. Через некоторое время он услышал тихий свист. Выполз из палатки и сразу очутился в руках Бороды.
– Тихо. Смотри, твой проводник Пашка идёт. Все песни поют, а его нелёгкая носит.
Они увидели, как Пашка прошёл за кусты и скрылся.
– Теперь идём в другую сторону.
Примерно через полчаса вышли на большую поляну. Полная луна ярко освещала всё кругом. На поляне стояла тоненькая молоденькая берёзка.
– Меня Ерофей звать, если что. А то все Борода да Борода. Она меня от гнуса защищает. Пошли вон к той берёзке.
Они подошли, и Ерофей нагнулся и содрал мох. Подо мхом был песок. И геолог, повидавший в тундре всякого, в немом удивлении застыл над этим песком. В лунном свете среди песка было ясно видно отливающие жёлтым светом самородки.
– Ты погляди, чисто клопы! Господи, боже мой, такого я ещё не видел! Чтобы в таком количестве! – воскликнул Иван Иванович.
– Хрен его знает, случайно наткнулся. Шёл к нашему лагерю, устал, сел покурить около берёзки молодой. Мхом залюбовался. Взял в руки поближе рассмотреть. Глядь, а подо мхом песок и эти клопы. За что мне, бродяге, такое везение? Ну, бери, сколько тебе надо для твоего прииска. Мне-то оно не надо. Не жилец я на этом свете. Ты вот что. Ни о чём сейчас не спрашивай. Время зря не теряй. Проводник твой может и сюда завернуть. Сдаётся мне, вооружён он. Нагребай в свои банки. Я лошадей-то сюда заранее привёл, пока вы пели.
Иван Иванович нагрёб полные банки.
– Спасибо тебе. Если что будет надо, приходи на прииск, всегда рад помочь.
– Ты вот что. Поезжай сейчас поскорее. Не заглядывай в лагерь больше. Ты старый разведчик. Не заблудишься. А я на днях загляну на прииск. Там и рассчитаемся
– Да уж, поводил. Да я и виду не показал, что знаю.
– Мудрец. Хвалю. Ну, бывай!
Они пожали друг другу руки и разошлись.
Иван Иванович взял коня под уздцы и быстро зашагал к ключу. Ещё издали он услышал его шум. Определил, что близко перекат. И направился к прибрежным кустам. Едва он подошёл к воде, раздался выстрел. Но пуля ушла вверх. Потом он услышал ругань и узнал Ерофея.
– Иваныч, переходи ручей. Я тут управлюсь сам.
Иван Иванович пошёл по перекату. В это время раздался второй выстрел. Лошадь испугалась и ушла в сторону. Перекат оказался в стороне. Течение было сильным. Лошадь понесло. Иваныч не отпускал уздечку. Тёмная фигура показалась из-за кустов. В это время луна скрылась за облаками. Стало темно. Человек сгоряча влетел в холодные воды горного ключа. Недаром ключ назывался Буй. Буйные воды подкосили ноги, он упал и поплыл. Течение несло его тем же путём, что и коня. Иваныч потихоньку успокаивал и придерживал коня. И когда берег был рядом, рука чужака потянулась к сбруе. Иваныч ударил его камнем по голове и схватил за волосы. Конь вытащил свою ношу на берег. Иваныч перевернул человека и поглядел ему в лицо. Это был Пашка. Он был без сознания. Иван Иваныч забросил его на лошадь.
Погода резко переменилась. Ветер и мороз продирали до костей.
– Бедный конь, – подумал Иван Иванович и изо всех сил потянул его за уздечку. Вскоре они вышли на дорогу. Проводник безжизненно лежал поперёк седла. Иваныч так и вел коня под уздцы. На рассвете дошагал до дома. Гулко раздались шаги в длинном коридоре. Он постучал ногой в дверь. Дверь открылась. Он упал на пороге. Ольга его подхватила. Отрезала уздечку.
– Дядя Павел! Дядя Павел! Выйди, помоги скорей.
Через некоторое время вышел дядя Павел. Он ловко снял человека с лошади.
– Обморозились. Ольга, в дом сразу нельзя. Неси тулуп в коридор. А я свой принесу. Сейчас их закутаем. Они закутали их в тулупы и оставили лежать на холоде.
– Ольга Константиновна, я займусь конём. Он тоже бедняга пострадал. А ты минут через десять заволоки их в комнату. Спирт дома есть?
– Есть.
– Вольёшь каждому в рот граммов по пятьдесят. А потом растирай Ивана Ивановича спиртом. А я к тому времени отдам коня конюху. И приду, разотру спиртом второго.
Однако второго растирать не пришлось. Он был уже мёртв. Ножевая рана в боку и удар камнем по голове оборвали его путь. Дядя Павел снёс его на конюшню. А там конюх прибрал. И всё. Никакого шума, никакого следствия. Может быть, хватились в разведпартии. Но Павел там вёл себя вольно. Иногда исчезал на несколько дней. Потом появлялся вновь.
Когда щёки мужа порозовели, Ольга перевела дух. Вдвоём с дядей Павлом они уложили его на кровать.
– Не понимаю, он же дышит, а глаз не открывает.
Дядя Павел заулыбался.
– Оставь его. Он крепко и спокойно спит. Ты теперь не беспокойся. Проспится и будет здоров.
Иван Иванович проснулся только на второй день к вечеру. Самое интересное было в том, что он не простыл, даже не кашлянул, несмотря на холодную ванну и корку льда из одежды.
Золотой песок с клопами-самородками Иван Иванович сдал начальнику прииска. Они решили весной взять там пробы и определиться с запасами.