Колымский котлован. Из записок гидростроителя
Шрифт:
Егоров с Ложкиным были одногодки и по возрасту и по стажу работы. Вместе они получали и удостоверения экскаваторщиков. Тогда Ложкин был парень загляденье: пышная шевелюра, кареглаз, рассеченная губа немножко подводила, а так — огонь парень. И теперь он еще ничего, только поседел, и намного раньше Егорова, да глаза малость припухли, да плечи стали поуже — ватник сзади обвис. Интересно, со стороны поглядеть, а какой я?
— Ну, так что? — намекнул Ложкин.
— Бегу, бегу…
Егоров возвратился к Ложкину с двуногой
— Куда ты эту холеру, — возмущался Ложкин, но, увидев за «кочергой» тягач с бревном на тросу, подошел вплотную к Егорову.
— Хочешь базу поднять этой загогулиной? Да, ты знаешь, Егоров, сколько весит основание экскаватора?
— Знаю, сорок шесть тонн.
— Ну, вот. «Кочерга» твоя только на двадцать пять тонн рассчитана. Так что от колес только ошметки полетят.
— Разговорился. А мы не будем давить на колеса. — Егоров велел бревно подтянуть поближе к «кочерге».
— Поглядим, поглядим, — отошел Ложкин.
— Глядеть потом будем, несите пилу, распускайте хлыст…
— Понятно. Вместо колес чурки, ловкач ты, Егоров.
— Ну что ты, Ложкин. Ставь вот сюда «кочергу»,— Егоров рукавицей промел землю. Потом замахал, приглашая кран.
Поставили «кочергу», подмостили под балку чурки, подбили клинья. Ложкин еще поползал под краном, попинал чурки.
— Так, — сказал он, вылезая из-под крана, — в ажуре, — и подозвал крановщика.
— Оцени-ка, Витюха.
Крановщик поприседал, позаглядывал под кран.
— Грободелы, первый раз так вижу…
— Опускай так, — насупился Егоров. — Разговорчивый шибко…
Крановщик опустил стропы, Ложкин уложил их как следует в зев на гак, закрыл замок и подложил дощечки, чтобы не порезало трос.
— Ну вот и хорошо, — одобрил Егоров. — Вот и ладно. Корову на баню потащим. Прибавь-ка обороты, — крикнул он крановщику. А когда тросы натянулись, дал отмашку рукой.
— Стоп!
«Кочерга» задрожала от напряжения. Опорная балка вошла до упора пером в чурки.
— Ага, «закусила», — радовался Егоров.
— Насухо-то, Егоров, горло драть будет…
— Размочим, Ложкин, обязательно. — Егоров и забыл, зачем он приехал к Ложкину. — Ты следи за трактором, Витюха, и смотри прямо на меня, больше никуда!
— А куда еще, — высовывается крановщик, — начальству в рот.
Егоров скрестил над головой руки. Казалось, стало слышно, как работает вечная мерзлота. Будто сквозь землю стального ежа протаскивают, а земля вздрагивает.
— Вира!
Запели шестерни, под нажимом стропов хрустнуло дерево. Загудел металл. Егоров впился в «кочергу» глазами. Похожая на огромного жука, база поползла, отделилась от земли.
— Трейлер давай! — закричал Егоров. — Ну, что же ты, — подскочил он к трактористу.
— Оседает.
— Ах, ты! Пропал замах. «Закуски», Ложкин. — И Егоров бросился подставлять под базу чурбаки. Еще добавили
— Давай еще рывок, — сказал крановщику Егоров. — А ты не лови мух, — предупредил он тракториста…
И тут подрулил газик, вышел начальник парка тяжелых машин.
— Ну-ка, ну-ка, похвастай, Ложкин, чем ты тут занимаешься? А ты чего здесь, Егоров? Помогаешь. Молодец!
— Вира! — подал команду Егоров.
Начальник замахал было руками, но осекся на полуслове. Теперь, как только увеличился просвет между землей и грузом, трактористы тут же подсунули под базу трейлер.
— Оппа! — вырвалось у Егорова.
— Мудро, — сказал начальник парка, осматривая «кочергу». — Чья это работа?
Ложкин с Егоровым переглянулись.
— Оба, значит. На первый раз лишаю премиальных, чтоб не насиловали технику.
— А тебе, — погрозил он крановщику, — месяц крутить гайки. — Сел в машину и укатил.
Ложкин засмеялся:
— Заработал Егоров.
Засмеялся и Егоров:
— Подсунуло его не раньше, не позже, будто за углом подглядывал…
— Ну а когда ты свой начнешь собирать? — спросил Ложкин. — Когда обмывать будем?
Егоров сник.
— Когда? Но знаю когда. Что-то у меня душа не лежит.
— Во как! Мы за него лбы расшибали…
— Как лбы?..
— Да так. Сегодня утром Игнатьев машинистов собирал. Не было, кажись, только Зуева-старшего, зато младший горло драл…
— Решили, что ли?
— Семь — «за», «против» — один.
Егоров сразу приободрился.
— Ну ладно, я побежал…
— Зачем приходил-то, скажи хоть…
— На пельмени позвать, приходи вечерком.
— И ты приходи, — обернулся Егоров к крановщику. — С бабами приходите…
— Придем, — понимающе кивнул Ложкин. — не подведем…
А когда Егоров скрылся за поворотом, Ложкин сказал:
— Хороший мужик Егоров, настоящий.
— Ничего, — согласился крановщик, — крутой только…
Вечером сидели на берегу со Славкой и жевали сочный полевой лук. Вода схлынула, и меж камней на песке проклюнулся зелеными тонкими перьями дикий лук — терпкая приятная приправа.
— Хорошо бы его, в окрошку с квасом.
— Ого-го, сколько же надо этих ниток надергать, — сказал Славка и потянул носом. — Чуешь, дед, какой воздух — не надышишься, не напьешься!
Да, кругом леса, подернутые дымкой. Вчера брызнула из лиственниц хвоя, а сегодня уже распустилась по склонам зелень, только березки на косогоре клейкой листвой тяжелеют и вот-вот лопнут истомившиеся набухшие почки. И воздух дрожит, и затихает тайга, будто погружается в дрему. Засмирели птицы и уже не порхают с ветки на ветку. Только на полянах трясогузки, расхохлившишь, паруются, и уже без посвиста, не стрекочут крыльями, а тихонько поиграют в догоняшки и скроются в перепутанных травой кустарниках. И снова тишина.