КОМ 3
Шрифт:
Семёныч споро разлил три кружки чёрного чая, выставил баранки и три же куска чёрного хлеба с маслом, посыпанных крупной солью.
— О! Всё как я люблю, — пробормотал Иван. Судя по всему, он у Семёныча не первый раз сидит, чаи гоняет. Великий князюшко вкусно отхлебнул из кружки и вдруг совершенно нелогично закончил: — Короче говоря, завязывай в конфликты ввязываться, Коршун.
— Вот щас обидно было, Сокол! То есть, по твоему утверждению, именно я ввязываюсь в конфликты?
— А кто — я?
Ой, его ведёт…
— Хорошо, именно я причина
— Издеваешься? — с какой-то тихой надеждой спросил Иван.
— Никак нет! Как можно?!
— Издеваешься! — удовлетворённо выдохнул Иван. Шумно хлебнул чаем и мрачно вгрызся в бутерброд.
Чего он такой нервный сегодня? Вроде, кроме небольшого конфликта с армейскими, ничего и не было. А там Петин папаня всё порешает. В крайнем случае, прикажет мне выучить пару магов из спецуры горловому пению, и они сами у себя организуют хор пилотов-наездников. Какие проблемы, непонятно?
Меж тем Иван прикончил бутерброд и гипнотизировал кружку с чаем. Чай гипнозу поддаваться отказывался наотрез, скотина неблагодарная. Чем, видимо, вгонял князя в тоску-кручину.
Потом Сокол, похоже, решил разобраться с чаем другими способами. Выпить его! Потянул кружку… А-а-а, вот он чего так сердито на чашку смотрел! Руки трясутся.
Маманиного антипохмелина бы ему — так всё в комнате…
И тут Иван выдал:
— Вот скажи мне, Коршун, как боевому другу! Как ты к своей Серафиме подкатил? А?
Да что ж вы все с одними и теми же вопросами-то?
— А тебе-то для за чего это?
— Да не мне, — Иван проявил чудо изобретательности, склонился над чашкой и шумно отпил прям так, как олень… — Это для одного моего друга. У него, понимаешь, проблема личная. Ему хотят впарить одну сестру в жены, а… ему другая нравится.
Оп-па! Сделаем вид что я ничего не понял.
— А в чём разница сестёр?
Иван повёл пальцами так… туманно…
— Что-то там астрологи и эти, как их… волхвы, — он выплюнул последнее слово, словно ругательство, — нагадали, мол «ста-а-аршая родит сы-ына огро-омной силы!!!» С-суки, они эти волхвы ваши! — ожидаемо закончил Великий князь.
— А кто из них старше? Они ж, вроде, близняшки!
— А никто не знает! — Иван грохнул по столу кулаком. — Они родились в минуту разницы! А мамаша Гуриели вообще говорит, что няньки их раза четыре путали. Они ж в одной коляске лежали! Там, когда кульки с глазами — легко перепутать. И кто из них кто — вааще непонятно! Они по итогу просто назначили Софью старшей. А Софья ли старше-то? Путали же! Вот и поди знай…
— А ты как их различаешь-то вообще? Нет, понятно, они чуть-чуть разные, особенно когда в разные цвета нарядятся и разные причёски. А ежели они специально одинаково всё сделают, различишь?
По ходу Иван уже забыл, что он «про проблему друга рассказывает». Семёныч, пользуясь паузой, поставил на маленькую плиточку в уголке заново наполненный чайник.
— Да разные они! Они ж поначалу специально
— А как?
— Сердце подскажет! — вот он наивный…
— Я тебе щас страшный престрашный ужас расскажу, хочешь?
— Не хочу, — он помолчал, — но рассказывай! — Иван упёр локти в стол и тяжёлым взглядом придавил меня. А что, я что, кружки чая хуже, что ли? Не поддамся!
— А вот смотри! — я провёл перед ним ладонью, и Иван впрямь туда уставился, словно я перед ним экран синема нарисовал. — Представь: вот попросили вы их не баловать с одинаковой одеждой и причёсками, так?
— Так!
— А ежели они кажный раз, когда вожжа под хвост попадёт, могут платья менять? Ну, то есть сегодня я буду Соня вся в розовом, и причёска у меня аккуратная, а я — Мария, вся в белом, и волосы эдак романтишно, чуть растрёпанные? А на завтра наоборот? А? Как тебе такое представить? Различишь их? Ты ж привык к цветовой градации, а?
По-моему, Иван заметно протрезвел.
— Ты чего мне тут загоняешь? Это ж трындец беспросветный! Ты что про Машу наговариваешь-то, я ж тебя щас!..
— Стоп! — я выставил ладонь вперёд. — Это ужас страшный был, чтоб «твоего друга», я сделал пальцами кавычки, — к решительным действиям принудить, а то он плакается тут, как институтка. Влюбился — женись! И пусть все волхвы лесом идут! Вот прям завтра пусть «дружок твой», — я вновь сделал кавычки пальцами, — подойдёт к той, кого Машей считает, да спросит её, люб ли он ей? А если люб — ну так и вперёд!
— Куда вперёд?
— Да не знаю куда! Я в ваших великокняжеских делах не силён. У нас в Карлуке парочки, которым матери-отцы брак запрещали, до того доходили, что дитё внебрачное делали. А уж потом, когда пузо скрыть невозможно — куды деваться? Батюшка их обвенчает, да и всё. Живут и радуются.
— А ты?
— Не-е, я прям сразу и по любви, по согласию родительскому.
— Счастливец ты, Коршун!
— Ой, не надо вот тут!
И как мне в ум вошло? Решил я князюшку на обманку взять. Это маманя мне как-то рассказывала, что бывает ситуация — ну нет лекарства от болезни. Вообще! И человеку даёшь под видом распоследнего сильнейшего снадобья капли или пастилки какие-нибудь безвредные, навроде мятных леденцов, только в упаковке с правильными целительскими надписями. И работает! Не всегда, правда. Но часто случается так, что выстреливает! Организм в себе силы какие-то находит.
И я подумал: а вдруг нужный эффект произведёт? Наклонился к нему поближе и тихохонько этак говорю:
— Ежели у тебя силов и смелости не хватает, есть у меня снадобье чудесное, в помощь.
Купился Ванька, чисто малец! Глаза выпучил:
— Какое снадобье?
— А щас покажу!
Я достал матушкино зелье и отлил в княжескую чашку с чаем долю малюсенькую. Чай от пятой-шестой части-то вреда не будет.
— А чтоб ты не думал, что это яд какой, смотри, — и выпил оставшееся в мензурке.