КОМ 3
Шрифт:
— Илюш, а девочки спрашивают: с дойчем твоим можно как-то познакомиться?
— Познакомиться-то мо-ожно, — протянул я. — Но имей, Дашенька, в виду: если эти капризные барышни втравят Хагена в какую-нибудь историю, кто разгребать будет? А мне, как ты помнишь, не говоря уж об Иване, было что сказано? Никаких историй! Кто перед государем за нас впряжётся? Ты?
Ушла Даша озадаченная и больше на эту тему ко мне не подруливала.
На обед я пришёл в совершенно благостном настроении. Уже пять часов как ничего экстраординарного
— Очень мне обидно, Илья!
— И тебе здравствуй.
— Да, извини, здравствуй! И приятного аппетита, заодно.
— Ну чего тебе обидно?
Он взлохматил чёрные кудри и продолжил:
— Шагоход твой, обещанный нам в маго-научное общество на изучение, когда прибыл?
— Э-э, вчера.
— А мы до него даже не дотронулись ещё!
— Стоп-стоп! — я предупреждающе поднял ладонь. — Успокойся! Во-первых, касаться, как ты сказал, вы будете только в моём или фон Ярроу присутствии, это раз! Второе. Вообще, как ты себе представляешь работу с «Саранчой», ну-ка, расскажи?
— Ну-у, мы планировали снимать какой-нибудь модуль и изучать его в деталях. А потом стараться усовершенствовать его… э-э-э… через натурные испытания.
— А у вас кто-нибудь обладает нужными техническими навыками? А то, ежели манипулятор снимать в капонире, где есть все приспособы для этого — краны там специальные, тали, тележки рабочие, ключи нужные — так это у бригады умелых техников полдня уходит! — я помолчал. — Это у умелых. А тут? Вы мне «Саранчу» разберёте по винтикам, а если завтра война, если завтра в поход? Мы с Хагеном пешедралом пойдём?! Не будет такого!
— А как ты предлагаешь?
— Сначала обсуждения, потом какую-нито неважную деталь снимаете, экспериментируете, потом назад ставим и смотрим, что получилось. Вот, к примеру, снимете саблю, да хоть заизгаляйтесь над ней! Её ж поставить обратно, восемь болтов и два шарнира.
— Ну-у-у не знаю… — протянул Швец. — Слушай, а ещё вопрос: тут кто-то обмолвился, что у тебя на шагоходе двигатель от «Святогора»?
— Да, Дегтярёвский Д-18, с усиленным магическим контуром. Что, не утерпели, таки залезли в потроха?
— Это было в присутствии фон Ярроу! И никто ничего не трогал! — сразу отмазался Швец.
— Ну если так, то хорошо. А чего спросить-то хотел?
— А где старый, «Локустовский» двигатель?
— Так в Иркутске, в ремонтном железнодорожном депо, около складов, где станция погрузки-сортировки. Я его продал мастерам, что мне наш ЗиДовский двигун установили. У ковровцев же и сильнее, и ресурс выше. Да и где я запчасти, ежели что, на «локустовский» родной найду?
— Что же вы, батенька о российской науке-то не подумали, как же так?! — трагически возопил Швец. — Его же изучать надо!
— Ну уж извини,
— А вот это очень хорошая идея! Так и сделаем! — он привстал и опёрся руками о стол: — Так когда мы сможем саблю «Саранчовскую» посмотреть?
— Да завтра после занятий и посмотрите.
— А почему не сегодня?
Ну и фанатичный взгляд у этих оружейщиков! Но я, извините, нее подписывался с ними с ума сходить.
— Сегодня у меня в планах после учёбы ранний ужин и от-бой, — раздельно сказал я. — Я не спал полночи и, извините, ещё письма из дома не прочитал. Завтра. Всё завтра.
Швец помолчал. Подумал, верно, что я и передумать могу. Нарочито жизнерадостно потёр ладоши:
— Отлично! Пойду обрадую ребят!
Ну а я прошёлся до нашего деканата. Надо как-то вопрос с Хагеном утрясти, а то привезли, пристроили на птичьих правах…
Но оказалось, что какое-то распоряжение наше учебное начальство уже получило, и Хаген оформлен в качестве вспомогательного технического персонала, сопровождающего экспериментальную технику. Вот и ладно.
Потом сел в саду, от всяких глаз подальше, письма из дома перечитал, да по два раза. К Серафимино письмо было украшено контуром старательно обведённой детской ручонки. Растрогался я что-то аж до слёз. И понял, что соскучился по ним, сил нет. Хоть бросай эту учёбу дурацкую да домой мчись! Да ещё и нервотрёпка эта сплошная…
Одним словом, еле собрался, чтоб нормально вторую половину дня отучиться.
А в спальный корпус зашёл — Семёныч из своей будки выглядвает:
— Илюх, зайди-ка! — и таинственный, главное, такой.
А, ПРЕССА!
Я зашёл:
— Что такое, Фёдор Семёныч?
— Две новости у меня для тебя. Одна хорошая, а другая — поди знай… Я почему-то так думаю, что не очень…
— Да пень горелый! Чего опять?!
— Ты давай не голоси, — он деловито заглянул в свой шкафчик. — Что, с плохой начнём?
— Давай с плохой.
Семёныч появился из-за дверцы с газеткой:
— Глянь-ка.
На развороте крупно было распечатано здание злополучного театра, в котором представляли «Красную Аиду», на заднем фоне можно было рассмотреть висящую на каменных пиках «Амнерис», а на переднем — крупно, успели сволочи! — меня с повисшей на мне кем-то из Гуриели, на фотке не разберёшь, которая.
— Ты подпись-то почитай, — пробурчал Семёныч.
Прочитал.
«Старшая дочь владетельных князей Гуриели замечена на скандальной постановке „Красной Аиды“ в компании нового кавалера»
Я аж зубами заскрежетал.
— И давно это?..
— Сегодняшний тираж. По честности сказать, бульварная газетёнка, серьёзные люди на неё и не взглянут. Однако ж, поосторожнее бы ты, Илюх, с такими фотками. Хорошо, что супружница у тебя в другом городе…
— Да какой я кавалер?! — я в сердцах затряс газетой.