КОМ 3

Войлошников Владимир

— Чего? — как-то не по уставу проблеял полковник.

— Нападение на Великого князя Ивана Кирилловича есть мятеж против действующей власти!

Полковник вытаращился на меня как рак перед варкой.

— Кто князь?

— Ты тупой? Вот — он! — я ткнул пальцем в Ивана.

— ПРЕКРАТИТЬ МЯТЕЖ!!! — ядрён корень, все аж присели от звука! Я и забыл что у «Саранчи» есть встроенный громкоговоритель. А внутри ангара — натуральный оглушитель!

Пока сопровождение полковника отвлеклось на нас с Иваном, Хаген тихой сапой забрался в шагоход.

Так-то

«Саранча» — мобильный лёгкий шагоход, но это по сравнению с другой военной техникой. А в маленьком ангаре огромная шагающая машина привстала и повела двумя стволами, крупняком и мелкашкой. Вот тут-то я и понял, что оно, конечно, «мелкашка» — ДЛЯ ШАГОХОДОВ! А для нас, человеков, это вполне себе трехствольный роторный трехлинейный пулемёт с охрененной скоростью стрельбы и полным боекомплектом! Да и «экспериментальные» боеприпасы, что были заряжены во Владимирова, условно безопасные для шагохода, тоже для обычного пехотинца фатальны. Каким бы бойцом он ни был, в любом, самом усиленном панцире — всё ж таки броня пехоты и даже МЛШ несравнима.

— Всем стоять! — проблеял полковник.

Ну, хоть так.

— Полковник, я понимаю, как вы хотите выполнить приказ, но! Внимание! Глаза на меня! А теперь примите к сведению, что вот этот хорунжий — Великий князь Иван Кириллович! И действуйте согласно этой вводной!

Три секунды, две, одна…

— Опустить оружие!

Слава тебе Господи!

СНОВА НЕРВЫ УСПОКОИТЬ

— Ты, Илья, как хочешь… Но это ж невозможно! У тебя талант попадать в самую задницу, ты понимаешь?! — Иван, как раненый тигр, метался по садовой дорожке. — Нет, ну невозможно, решительно невозможно! Чтоб на каждом шагу вляпываться!

— Ну уж не на каждом, — Даша Морозова, сложившая на груди ручки, решила вступиться за моё везение, — через шаг.

— Через шаг! — Иван воздел руки к небушку. — Хорошо, до настоящих разбирательств не дошло! Дал бы нам дядюшка дружно по шеям!

Царственный дядюшка имеется в виду, полагать надо.

— Э, генацвале! — Серго покачал головой. — Что ж ты сразу не подумал, когда на его последний выход соглашался? Ты ж знал? Последствия мог предположить?

Иван остановился и свирепо надулся на Багратиона. Но тот нисколько не смутился:

— Ну, чего? Выпустил пар? Теперь давай, в кафе поедем.

— Что за кафе? — тут же с любопытством спросила Дарья.

— Да я обещал ребятам показать, где отменный шашлык готовят. Прям пальчики оближешь до локтей, какой шашлык, вах!

— Правда, поехали? — Маша Гуриели, молча дожидавшаяся окончания великокняжеского выступления, поднялась с лавочки. — Разобрались же? Ну и чего руки к небу воздевать?

— Только чур, сегодня недолго, — попросила Соня. — Завтра учёба, я так не могу. Если не высплюсь — голова чугунная, хоть какие лечилки пей.

Ладно, сговорились не позже полночи.

— Ну, смотри, Ванечка! — коварным голосом предупредила Соня. — Если мы не будем дома до полуночи,

твоя «Победа» превратится в тыкву!

— Э-э! — начал Иван.

— Не «э!» — строго остановила его Софья. — Тут у меня выбор: или моя голова в тыкву превращается, или твоя машинка. Как думаешь, что я выберу?

— Ладно-ладно, — проворчал князюшко, — в полдвенадцатого разъезжаемся — край. Устроит?

— Ну вот, другой разговор, — милостиво согласилась Сонечка. — Поехали. И вот этого милого молодого человека берём с собой, он сегодня звезда дня!

Хаген, сидящий на соседней скамейке, с некоторым подозрением на неё покосился.

— Если что, всем будем говорить, что он — дуэнья Коршуна, — фыркнула Дашка.

— И кто ещё из нас балаболка? — Витгенштейн обернулся к Хагену: — Не обращайте внимания, сударь. В нашем маленьком кружке барышням разрешены некоторые вольности.

— Я заметил, — довольно чопорно ответил Хаген, — но не стану отказываться от сопровождения моего сюзерена из чувства ложного стеснения.

Дашка аж покраснела. Как тебя по носу щёлкнули, а? Со всем аристократизмом.

— Как мы только сегодня уместимся? — словно желая перевести разговор, быстро спросила Маша. — Опять вам, ребята, придётся впритык сидеть.

— Я нашу машину вызову, — тут же ответил Петя. — Так что спокойно поедем на двух.

Иван посмотрел на меня уже спокойно и вполне весело:

— Ну что, Илья? Едем?

Пф! Словно я это решаю!

— Едем. Только мне надо в комнату забежать, преодеться. Больше я с вами в полевой форме никуда не пойду. Как охламон, со стыда сгоришь…

— Давай тогда, и к проходной, а мы пока как раз второе авто вызовем.

Хаген отправился со мной. По его словам — сорочку сменить. И сапоги, наверное, шлифануть. Так-то они у него обычно как зеркало сияют, но после полигона, понятное дело, лоск не тот.

Пошли мы. На самом деле меня волновала даже не столько форма. Я вспомнил, что снадобье матушкино в обед опять не выпил! Как потом догонять буду? Так что один бутылёк я опрокинул сразу, а второй в карман парадки сунул, в ресторане приму.

Поразмыслив, сунул сундучок со снадобьями в шкаф, под бандольер поставил. Говорят, по какому-то своему графику уборщицы ходят, у них для попадания в номер свои рабочие ключи. Вроде бы, воровства нет, а не хотелось бы, чтоб из любопытства лазили. Да и письма с глаз убрать, тоже в шкаф. Всё ж таки он на отдельный ключ закрывается.

Ну, вот и славно, готов.

В коридоре уже ожидал идеально выглядящий и даже слегка благоухающий одеколоном Хаген. И несколько девиц поодаль, о чём-то шушукающихся. Парочку, кажись, не первый раз вижу. И чего им тут? Мёдом намазано?

К пропускной будочке мы подошли одновременно с подъехавшим автомобилем. Выглядел он почти как Соколовский: дорогой, тяжёлый, тёмный. Единственное, что его отличало от великокняжеского — тонкая золотая окантовка некоторых деталей. Очень солидная машина.