Команда кошмара

Мамбурин Харитон Байконурович

Дежурные могли наблюдать, как днём по бережку ходил блондинистый пацан в кепке, уныло швыркающий ногой по траве там, где в предыдущий день пьянствовали трое мужиков. Затем он, сунувшись в воду, выволок из неё грязную удочку, какое-то время мыл её, а потом, зачем-то, несколько раз забросил. Дежурные на посту еще посмеялись, вслух подозревая бедолагу в недостатке умственной активности — мол, ты ж без ничего пришёл, что на крючок наживлял?

Посидев с десяток минут, парень ушёл с удочкой, уныло загребая ногами. А вскоре почти туда же припёрся тот самый Греков, расположившись на бережку и закинув свои снасти. Правда момент, когда сам военный исчез из поля зрения,

дежурные не засекли, но, если бы даже засекли — сделать бы ничего не успели. Да и разглядеть момент, как в согнувшегося забросить садок в воду человека бьет короткий золотой лучик… даже если бы кто-то сидел рядом с жертвой, он бы смог увидеть только решившего искупнуться блондинистого парня, зачем-то подплывшего к другому берегу. Воду с поста не было видно. В общем, человек поскользнулся, упал, мордой в воду. Кислород кончился, жизнь тоже, ну а что тело слегка одеревеневшее, так мало ли.

Поздно вечером мы встретились возле гостиницы. Отдувающийся Рамазанов, потный, лысый, с густыми седыми бровями, злой и уставший Пашка с загорелой мордой, да я, нянчащий здоровенный пакет с малиной.

— Ты — обещал! — злобно скажет Салиновский, подойдя ко мне вплотную, — Слышишь?!

— Слышу. Больше никакой лаврушки, — отвечу ему я, — Никаких подстав.

— Тогда снимай маску! Азамат Бикметович, отвернитесь пожалуйста!

Полумаску я снял, тут же получая размашистый, неумелый, даже слабый от усталости, но удар кулаком и от всей пашиной души. Блондин тут же взвыл, хватаясь за руку, а я, потерев скулу, с сожалением сказал:

— Лучше б лопатой ударил, вон же стоит.

— Заткнись! Всё! Мы квиты! Больше никаких подстав! Ни от тебя, ни от меня! — выдохнул, бледнея, Салиновский.

— Слова не мальчика, а мужа, конечно, — ехидно заметил башкир, — Только ты, белобрысый, себе руку сломал. Точно тебе говорю.

Тут налетели две завывающие сирены малого размера, едва я успел надеть маску назад. Одна из сестер вцепилась в Пашу, другая в пакет с малиной, херак — и всё, вот их и нет уже. Стоим, молчим, курим. Вдвоем.

— Ты доволен? — спрашивает меня Слон.

— Разве что за друга, — отвечаю ему невпопад.

— Сволочь, — спокойно и ровно произносит башкир, — Он же обычный пацан…

— Может и сволочь, — соглашаюсь с ним я, — Но я доволен тем, что даже для тебя он кажется обычным пацаном. Ты не знал его раньше.

— Гражданские не должны подобным заниматься, Симулянт. Вообще не должны. Никак! — неожиданно и горячо рубит башкир, отбрасывая обжегший ему пальцы фильтр сигареты, — Чтобы они были ни при чем, такие как я идут под ружье! А что в итоге?! Что в итоге?!!

— Ты хреново понимаешь, что такое Коморская, Слон, — мотаю головой я, — Считай, это та же дурка, где держали тебя. Чуть помягче. Просто с браслетами на руке. С отчетностью. И с такими как я, дышащими тебе в спину. У таких как Паша нет надзирателя, нет вертухая, который отмудохает палкой и бросит в карцер. Переступил черту? Не смог влиться? Исчезаешь. И это нормально. Иначе никак. Ни я, ни он, ни эти маленькие вошки — мы не гражданские. Мы, в отличие от тебя, выцарапываем право на жизнь и на свободу. Не полную, товарищ Рамазанов. Полной удостоены только такие как ты. А у нас её нет. За нами всегда следят. Поэтому я рад за своего друга, который наконец-то что-то стал представлять из себя. Стал способен на поступки. Прекратил быть тенью своей способности.

— Да? — с сомнением пробормотал башкир, потирая шею, — Какая интересная у вас жизнь там, ребятишки…

— А ты расспроси Юлю, она расскажет. Провела у нас там немало времени, —

с этими словами я и похромал в наш временный дом. Еще одна часть была позади.

Почти.

Ночью есть немного времени и для двоих. Юлька без одежды прекрасна. Конечно, она и так прекрасна, но голая еще лучше. Можно даже гордиться тем, что такое зрелище для меня эксклюзивно, но не получалось. Меня Окалина-младшая даже слегка пугала идеальностью всех своих движений, мимики, поведения. Не той, что была раньше, гармонией идеально выверенного механизма, а новой пластичной грации псевдоплоти, управляемой разумом, научившимся понимать эмоции. Вот тут, кстати, и порылась небольшая собака.

— Юля, — обратился я к явно настроенной на слегка иное девушке, — Что ты с ними всеми сделала?

— Что? Сделала? — недоумение на белом полупрозрачном лице за долю секунды сменилось довольством пойманного на горячем, но безусловно ожидавшего вопрос человека, — Тебе не понравилось?

…совершенно точно желавшего этого момента.

Где стоп-кран у этой планеты?

Глава 13

Интервью с неогеном

Попав из мира грубого прозаичного реализма в мир фантастики, ты обычно тут же и многократно ошибаешься, начиная ожидать чуда. Путаешь это самое чудо с слегка иными законами бытия. Даже потом, гораздо позже, уже отхватив себе пару половников горькой новой реальности, ты по-прежнему ждешь волшебства. Но оно не существует. Твоя псевдоматериальная слизь выделяется и развивается по своим законам, туман, в который можешь превращаться, тоже подчиняется им, разве что слегка другому набору, ну а воздействие на мозг окружающих… с этим всё ясно. Чудес нет, есть иные правила.

А самое страшное — знаете, что они гласят? Что монстр, который дал тебе когда-то себя заметить… он никуда не ушел. Он остался, спрятался, заслонился кустиком. Можно сказать, растворился в услужливо составленной для него маскировке, но не более того. Он всегда здесь. Всегда рядом.

И тебе придётся еще на нём и жениться.

— Как вы познакомились, Юлия Игоревна?

— Я не могу многое рассказать по этой теме, но, если не поднимать подробностей, то мы с Витей оказались сожителями в одной комнате! Мой куратор проводила небольшой эксперимент, а так как мне не нужно спать, есть, и всякое такое, то я Витю почти не стесняла! Постепенно мы начали разговаривать о том, о сём, нашлись общие темы, появились новые знакомые…

Монстр. Что такое монстр? Не обязательно нечто кровожадное и злое, таящееся в темноте и кушающее детей. Отнюдь. Для человек монстром будет всё, что он не понимает и не может предугадать. «Тайна» равно «Опасность» равно «зло». Чем опасен искусственный интеллект? Вовсе не тем, что он искусственный и интеллект, а тем, что этот разум чужд человеческому. И может быть не лоялен. Следовательно он что? Правильно, он — зло.

—…иктор Анатольевич! Виктор Анатольевич!

— Да-да? — вздрагиваю я, привычно растягивая губы в улыбке. Натренировали, блин.

— У меня к вам несколько необычный вопрос, Виктор Анатольевич! — ведущая, прожженная едкая стервоза, видевшая Крым и Рим, талантливо стесняется на камеру, — Как вы думаете, что именно привлекло Юлию Игоревну в вас?

О, этот момент. Мы его обсуждали.

— Ну, она, конечно, говорит, что это всё мои красивые глаза… — я улыбнулся в камеру, гадая, могут ли разглядеть зрители цвет моей радужки сквозь отверстия в маске, — Но я думаю, что мой куратор просто разболтала Юле о моем жизненном цикле.