Командарм Дыбенко(Повести)
Шрифт:
— От народа, брат, трудно скрыть и хорошее, и плохое. Поди, кандидатскую карточку сжег? Может, в гестапо сдал?
— Умирать никому не хочется, — процедил Филатов. — Сначала ждал, думал, кто-нибудь из наших покажется. Немцы сказали, что весь руководящий состав с тобой во главе сбежал из района. Меня вызвали на регистрацию… Да что, я один? Михайлов не мне чета, а тоже вон немцам прислуживает…
Карпов перебил Филатова:
— Михайлов отвечает за себя, ты — за себя. Где колхозные активисты? Петр Ковалев?
— Расстрелян.
— Саша
— Замучили его немцы.
— Николай Мамин?
— Скрылся.
— Никуда он не скрывался. Он в деревне. Ну а Федот Заливахин?
— Говорят, организовал партизанский отряд. Где-то в лесу прячется.
— Не прячется, а воюет. Весь его отряд сейчас в деревне… — Карпов посмотрел на часы. В его распоряжении еще пятьдесят минут. За это время надо успеть арестовать Савиновых, а затем Волков с партизанами начнет «очищать» избы от солдат капитана Мирсберга. Так договорились.
— Я никого не предавал… У меня семья. Жена больная. Двое ребятишек. А занят я в типографии всего часа три в день. Получаю триста граммов хлеба и больше ничего… Могу, конечно, и уйти.
В темном углу, где стояла кровать, послышался тяжелый вздох:
— Господи боже мой… Какое время… То полицаи… то немцы… то свои… Кого и слушать?
— Помолчи, Груша, — тихо сказал Филатов.
— Вот что, Николай Леонович, — произнес Карпов без прежней резкости, — уходить не надо… Но у нас к тебе дело. И весьма важное! Нужна печатная машина, «бостонка», кажется? Или «американка»? В нашей типографии, помнится мне, такая была. У входа, в правом углу, стояла.
— На месте она. Листовки на ней теперь печатаем.
— Поможешь забрать ее вместе с комплектом шрифтов… В типографии к тебе подойдет один наш общий знакомый и скажет: «Пойдем, Филатов, на рыбалку», а ты ему: «Погода холодная, клева нет, только время убьем». Все остальное он тебе объяснит. А пока понемногу выноси шрифт.
В дверь постучали. Филатов испуганно посмотрел на Карпова. А тот сидел и, казалось, продолжал думать, как заполучить печатную машину, но думал он именно о стуке.
— Иди открывай, — сказал хозяину.
— Можно через двор выйти.
— Открывай! — твердо повторил Карпов, подумав: «Наверное, Архип Михайлович».
В сенях разговаривали. «Вроде голос незнакомый».
— Уйдем, дядя Саша, — шепнул Володя. — Еще успеем.
— Если что случится, постарайся выскользнуть из избы и беги к нашим.
Дверь распахнулась, и в полумраке послышалось:
— Мир дому сему!
Человек приблизился к столу. В яловых сапогах, полупальто, кепи, лицо окаймляет аккуратно подстриженная бородка, глаза будто не сердитые, смеющиеся. На рукаве белая повязка — староста или полицай.
— До мира еще далеко, — спокойно ответил Карпов.
Вошедший наклонился, словно собирался укусить, и сатанински захохотал.
— Неужели
Карпов смотрел на Сезонова и ничуть не боялся этого опасного и злобного человека. Не боялся потому, что послал его Архип Михайлович.
— Прислуживаете Гитлеру?
— Так точно. Кому же еще?.. Советов-то в сих местах нет. — И начал озлобленно высказывать свои обиды. Когда-то его исключили из университета за скрытие социального происхождения.
— Повешенные в Масляной горе тоже на вашей совести?
— Я не вешаю, я только навожу на след, — с нескрываемой наглостью ответил Сезонов. — Вешают они.
Когда Сезонов вышел, Александр Иванович негромко сказал, чтобы успокоить Филатова и его жену Грушу:
— Деревня оцеплена. Немецкие часовые сняты, охрану несут партизаны.
В сенях разговаривали. Карпов узнал голос Михайлова. Скоро он вместе с Сезоновым вошел в избу. По стенам забегали пугливые тени.
— Ну вот, Карпов, не повезло тебе. Вставай! — Сезонов навел пистолет. Володю толкнул левой рукой: — Ты тоже топай!
Все прошли в сени, а потом на крыльцо. На небе — ни звездочки. Володе стало жутко, но не успел он дойти до последней ступени, как внизу что-то тяжело рухнуло.
— Заткните глотку и крепче свяжите! — приказал Карпов. — Отнесем к тополю! — и Володе: — Постережешь, а мы скоро вернемся.
Завьялов спросил Володю:
— Стрелять умеешь? Возьми автомат.
Предателя с кляпом во рту отнесли к тополю.
Сезонов начал рычать и ворочаться.
— Лежи, лежи!.. Теперь уж недолго… — прикрикнул Володя.
Шуханов прервал чтение, перелистал несколько страниц. Захар Камов подробно описывает, как были арестованы предатели — Илья и Сергей Савиновы. Об их казни уже Тося рассказывала. Поэтому он пропустил несколько страниц. А вот дальнейшие события привлекли его внимание. Там речь шла о Чащине, с которым Захар был хорошо знаком.
В Каменке Чащин появился в полночь. Обрадовался Никита Павлович. Друзья проговорили до утра. Им было что вспомнить: знакомы с юношеских лет. На гулянки вместе ходили. Оба за Прасковьей ухаживали. В молодости Чащин здорово злился на Никиту Иванова за то, что тот отбил невесту. Однажды они из-за нее даже подрались и ходили с синяками. Но об этом приятели не вспоминали. Да и давным-давно помирились, стали кумовьями. В один и тот же день уходили на германский фронт, потом бились за власть Советов, строили новую жизнь…