Командарм Дыбенко(Повести)
Шрифт:
Охота помолчал.
— Да, друзья мои, — опять заговорил унтер-офицер, — эстафета, начатая потемкинцами, продолжается и будет переходить от поколения к поколению… Вам, молодым, мы завещаем довести ее до полной победы над темными силами зла и насилия!
Охота подошел к сидевшим рядом Дыбенко и Свистулеву, положил им руки на плечи:
— Мы с вами стали большевиками по велению сердца, знаем, за что борется наша партия… Временные неудачи нас не собьют с намеченного пути.
Охота зашагал, приблизившись к стене, подтянул гирю часов-ходиков, присел к столу, выпил чашку чая и снова стал рассказывать:
— Гвардейский крейсер «Память Азова» считался лучшим на Балтике.
Охота взглянул на часы, забеспокоился:
— Засиделись мы, товарищи. На сегодня хватит. — Приблизился к Свистулеву, протянул руку: — Будем считать, что мы лично познакомились. В Риге передайте привет Филатову и Львову. Они сведут вас с нашими на «Богатыре». Рижские большевики с флотом крепко дружат. Рига идет в ногу с Петроградом. Только учтите, Свистулев, на «Богатыре» эсеры и меньшевики здорово мутят воду… Всего хорошего…
Погода стояла жаркая. Палило солнце. На корабле все раскалено, к металлу нельзя прикоснуться. В помещениях, особенно в кочегарке, нечем дышать. Да и наверху, на палубе, душно до невозможности. А за бортом прохладная вода так и манит.
— Освежиться бы, Гриша, искупаться, — сказал Дыбенко матросу, с которым исправлял электропроводку в помещении дежурного офицера.
— Запрещено, — буркнул напарник. — Да и некогда, видишь, спешат, торопятся, скоро заграничный поход. Только нашу «Двину», видимо, все равно не пошлют. Старые грехи не забыты. Может, для счета включат, все боевой единицей больше.
«За границу, конечно, пошлют более видные корабли, — думал Дыбенко. — Вот и заставляют экипажи наводить шик-блеск: латать, подкрашивать, чистить, драить, чтобы иностранцы полюбовались да подивились морской мощи Российской державы. А мощь-то не ахти какая… Охота говорил, что на петроградских заводах еще в 1909 году заложили четыре линкора и в Николаеве — три, что разработана большая корабельная программа на 1912–1916 годы для Балтийского и Черноморского флотов… Улита едет, когда-то будет».
— Быстрее, быстрее! — то и дело слышались окрики боцманов и боцманматов [3] .
Где уж тут заниматься политикой, люди с ног валятся. Так думало начальство. В глубокой тайне подпольщики готовили людей к восстанию.
По совету Охоты Дыбенко присмотрел трех матросов. Ребята оказались надежными, они привлекли еще пятерых верных друзей, и у тех нашлись надежные приятели…
В последнее время Охота часто отлучался с корабля. Дыбенко знал: в Кронштадте унтер-офицер встречается с большевиками.
3
Боцман — специалист старшинского состава. Боцманмат — звание старшего унтер-офицера. Соответствует званию старшины 1-й статьи.
Возвращаясь, Охота доверительно разговаривал
— Варимся в собственном соку, — сетовал Охота. — Нет я на флоте единого партийного центра, который возглавил бы восстание. Сейчас взяли на себя руководство подпольщики линкора «Цесаревич».
Павел передал этот разговор самым верным товарищам, а те своим…
На следующий день на «Двину» нагрянули жандармы. Вместе с корабельными офицерами произвели тщательный обыск. Рылись в рундуке Дыбенко, но, кроме матросского барахлишка да книжечек о житии святых, ничего не нашли. И у других подпольщиков подозрительного не обнаружили.
На многих кораблях эта июльская ночь оставила тяжелые последствия. Уже утром офицеры «Двины» говорили о массовых арестах, будто на флоте раскрыт страшный заговор…
Павел Дыбенко вспоминает:
«22 июля командующий Балтфлотом фон Эссен, окруженный жандармами, появился на боевых судах. В час ночи, когда почти вся команда на кораблях спала, за исключением тех, кто дежурил и ожидал получить боевой сигнал о восстании с броненосца „Цесаревич“, фон Эссен вместе с жандармами стоял на верхней палубе броненосца „Император Павел I“, где в первую очередь должно было вспыхнуть восстание. Отдавая старшему офицеру список зачинщиков, фон Эссен приказал немедленно их арестовать.
Лучшие товарищи были вырваны из нашей семьи. На кораблях повеяла сырым, могильным смрадом. Все притихло. Забились по кубрикам, по трюмам, в кочегарках. Только те, которые принимали активное участие в подготовке восстания и не были арестованы, не теряли надежды и верили, что рано или поздно им удастся сорвать оковы рабства».
На флоте стали «закручивать гайки». За малейшие проступки сажали в карцер на хлеб и воду. Корабли из Кронштадта да и других баз вывели в море, экипажи лишили берега. Весь минный отряд, в том числе и «Двину», отправили в Биёркозунд, рассредоточили в шхерах. Командиры старались до предела загрузить матросов. Ежедневно по многу часов проводили шлюпочные учения. Охота перехитрил «бдительное начальство», подобрал команду из надежных матросов, уходил в шхеры, выбирал маленький островок, высаживал на него свой «десант» и начинал занятия.
Из письма В. И. Ленина к А. М. Горькому. Август 1912 года.
«А в Балтийском флоте кипит! У меня был в Париже (между нами) специальный делегат, посланный собранием матросов и социал-демократов. Организации нет, — просто плакать хочется!! Ежели есть у Вас офицерские связи, надо все усилия употребить, чтобы что-либо наладить. Настроение у матросов боевое, но могут опять все зря погибнуть».
На Балтике задули штормовые ветры. 14 сентября Эссен, решив, что матросы уже позабыли июльские события, вернул корабли в базы на свои постоянные места…
В декабре 1912 года Дыбенко уезжал в Гельсингфорс, получив назначение на линкор «Император Павел I». Побывал на Цитадельской у Охоты. От него узнал, что Волков с крейсера «Николаев» и Свояк с морзавода арестованы.
— А началось с Волкова, — рассказал Охота. — Товарищ он верный, да вот не совсем усвоил железные законы конспирации. Шпики давно за ним следили. Арестовали его накануне готовившегося восстания. При обыске нашли список активистов-подпольщиков, их тут же всех переловили… В нашем деле малейшее притупление бдительности приводит к большим провалам. У себя на «Двине», сам знаешь, мы никаких списков не ведем. Система «пятерок» себя полностью оправдала. Петроградский комитет РСДРП уже в июле, сразу же после восстания, рекомендовал наш «метод» распространить на все корабли флота.