Командарм Дыбенко(Повести)
Шрифт:
— Эй! — крикнул Лепов.
Из темноты донесся глуховатый голос Тоси:
— Сюда, сюда.
Алексей свернул вправо и остановился. В глаза ударил свет. Они вошли в помещение, напоминающее землянку.
— Наше жилье, — сказал он. — Добрые люди соорудили и неплохо оборудовали. Даже запас продуктов оставили. В общем, если нас отсюда не выкурят, заживем припеваючи… Как медведи в берлоге.
В помещении стояла железная печурка, по стенам до самого потолка высились двухъярусные нары, на которых лежала солома, в центре — стол, над ним — фонарь.
— Как видно, запасная
И они выбрались наружу. Была уже ночь. На чистом небе светились яркие звезды. Кругом холмы, поросшие соснами.
— Вы хорошо, лейтенант, проверили местность?
— Видите еле заметный след дороги? — Алексей показал рукой в сторону. — Она ведет в Каменку. До нее километров семь. Мы с мичманом подходили к деревне, но в нее не зашли. Завтра проберемся туда. Других селений поблизости нет. Место тут глухое и безопасное.
— Пойдем рано утром, — сказал Шуханов.
В лесном жилище было тепло. В печурке ярко горели дрова. Все сбросили полушубки и шапки, а кое-кто снял валенки. Тося и Журов накрыли нары парашютным шелком. Выложили продукты, чтобы подкрепиться с дороги. После ужина Шуханов сказал:
— Завтра отдыхаем, будем ждать возвращения Лепова и Веселова…
Вскоре вернулись разведчики. Они подтвердили, что Чащин в Каменке стал немецким старостой. О партизанах ничего нового не выяснили.
— Они действуют где-то недалеко, — сообщил Лепов. — С женщиной мне удалось поговорить. Рассказывает: отряд Карпова накрыл гадов в бане, много перебил их. Теперь фашисты рыщут по всему району, ищут партизан.
— Думаю, мы найдем их, — сказал Шуханов.
Услышав этот разговор, Тося попросилась в разведку.
— Я уже говорила, что тут совсем близко, в Сомово, живет моя тетка. Надо побывать там. От тети я узнаю что-нибудь о Карпове. И может быть, она подскажет, как найти отца.
— Пойдешь одна? — спросил он.
— Одна, — быстро ответила Тося. — Выберусь на дорогу и поплетусь с палочкой. Вы за меня не беспокойтесь, товарищ командир.
— А если немцы задержат в дороге, что скажешь им?
— Иду, мол, к тетке.
— Хорошо, я согласен… Но пойдешь не одна — вместе с Леновым и Веселовым.
Подошел Журов. С нескрываемой грустью он сказал Тосе:
— Смотри, будь осторожна. — И, обращаясь к Лепову: — Береги ее, Леша. Да и сам смотри в оба. Напрасно не рискуй и не горячись…
— Будь спокоен, товарищ интендант. В обиду твоего бойца не дам.
Когда разведчики скрылись в лесу, Шуханов неожиданно для всех приказал вернуть их.
Все удивились, почему вдруг командир изменил свое решение.
— Мы перерешили потому, что я сам пойду в Каменку вместе с Леповым и Веселовым. А потом можно и в Сомово… — И Шуханов достал карту.
На трехкилометровой карте деревня Каменка обозначена между рекой, лесным массивом и небольшой
— В этом месте была наша изба. Наверное, и углей-то не осталось.
Собираясь в Каменку, Шуханов выяснял у Тоси мельчайшие подробности. Главная задача — найти в Каменке друга Тосиного отца — Никиту Павловича Иванова.
— Вы ищите его по бороде! Увидите человека с бородой, как у Льва Толстого, — это и есть Иванов. Другого такого во всем районе не встретишь, — говорила Тося. И с отчаянием думала: «А вдруг окажется, что батя действительно староста!»
Шли по лыжне, проложенной вчера разведчиками: то спускаясь с небольших горок, поросших соснами, то вновь взбираясь на них. Шуханов любовался зимним лесом и мысленно представлял себе, как, должно быть, хорошо в этих краях летом…
— Кто-то едет, — услышал он голос Веселова, шедшего впереди. — Наверное, за дровами.
Лыжники остановились. Вскоре они увидели лошадь, а потом дровни и на них — человека, стоявшего на коленях.
Каменский пастух Прохор Сащенко направлялся к песчаным карьерам. Его отощавшая лошадь едва плелась. Но сейчас он не торопился: старался подготовить себя к той встрече, которая должна у него произойти. Еще вчера Никита Павлович неведомо как узнал, что на запасной базе появились люди. Эту базу они построили летом. База уже не раз укрывала партизан. Частенько, особенно осенью, находил здесь надежный приют со своим отрядом и сын Никиты — Назар. Что там за народ сейчас? Быть может, это о них запрашивали из Ленинграда и Валдая?
— Хорошо, если те самые, — говорил Никита Прохору. — А вдруг предатели? Может, снова какой-нибудь Илюхин-бандит появился да выдает себя за командира партизанского отряда? Нам надо, Проша, все узнать немедля. Поезжай разведай…
Сащенко охотно выполнял поручения Никиты. Правда, за это ему доставалось от Авдотьи, но к ее ругани он уже притерпелся.
Когда Сащенко увидел лыжников, он и обрадовался, и испугался. Обрадовался, что наконец после долгой езды близ песчаных карьеров увидел, как ему казалось, своих, но испугался: а вдруг не свои? Чего доброго, и пристукнут, а он, Прохор, вовсе не хочет помирать так просто, ни за понюх табаку. «А, будь что будет!» — решил Прохор, продолжая ехать так же медленно, стоя на коленях в дровнях. Да и вряд ли кобыла, даже если бы почуяла на спине удары кнута, побежала быстрее.
Прохор не спускал глаз с лыжников. Вот они свернули в сторону дороги. «Не иначе что-то замышляют», — подумал пастух и тут же услышал:
— Эй, добрый человек, подвези!
Сащенко понял, что бояться нечего, натянул вожжи.
— Тпру, тпру, Химера, — повторял он, хотя кобыла уже стояла как вкопанная. — Тпру, — сказал еще раз. — Вам куда? — спросил, чуть повернув голову, делая вид, что ему это безразлично.
— В Каменку…
— Садитесь… А к кому там?
— Чащина из Масляной горы не знаете? — спросил Лепов.