Командарм крылатых
Шрифт:
— Первые наши ласточки предвещают весну, — сказал он конструкторам, поздравляя с успехом. — Теперь держитесь! К сентябрю приказано запускать самолеты в серию.
Затем Константин Андреевич тепло поблагодарил создателей двигателей за удачные силовые установки, накоротке побеседовал с П. О. Сухим, чей опытный истребитель с двумя реактивными двигателями уже был, как говорится, на выходе, и с С. А. Лавочкиным, заканчивавшим работу над новым реактивным самолетом. Подошел Андрей Николаевич Туполев, просил прислать представителей Военно-Воздушных Сил на обсуждение проекта переходного бомбардировщика —
— Представитель-то будет, — сказал главком, — но важно знать, когда полетит «двенадцатый»?
— Летом будущего года, — ответил Туполев.
— Так и запишем, — улыбнулся Вершинин. С авиаконструктором С. В. Ильюшиным Константина Андреевича связывали особенно теплые отношения: почти земляки — вятич и вологжанин. Ил-2 Вершинин считал одним из лучших боевых самолетов военной поры и не раз говорил об этом Ильюшину. Тот всегда прислушивался к мнению Вершинина, видя в нем опытного летчика, боевого командарма, знатока техники. На том августовском воздушном празднике 1946 года они тоже обменялись дружескими приветствиями, и главком, разумеется, не мог не поинтересоваться, как идет работа над опытным реактивным самолетом с четырьмя двигателями.
— От Андрея Николаевича Туполева не отстанем, — улыбнулся Ильюшин.
В конце сентября авиапромышленность, работавшая в небывалом темпе, выпустила серийные реактивные истребители. Главком позвонил Сбытову: как идет подготовка летчиков? Тот немедленно приехал в штаб. Подтянутый, собранный, он обстоятельно доложил, что создано четыре группы: первая на «Яковлевых» — 19 летчиков; вторая и третья — на «мигах» — всего 26 человек, четвертая на «лавочкиных» — 7 пилотов. Возглавляют группы офицеры П. Акуленко, П. Чупинов, А. Прошаков, Н. Звонарев.
— Знаю этих командиров. Боевые, достойные люди, — согласился Вершинин.
Накануне праздника главком с тревогой и горечью смотрел на усиливавшуюся гололедицу. Рано утром 7 ноября Сбытов сообщил: все самолеты покрылись толстым слоем льда.
— Обидно. Но против такой погоды мы пока бессильны, — сказал Вершинин. — Отличившихся представьте к поощрению...
— Но ведь воздушного парада не будет, — усомнился Сбытов.
— Люди трудились и еще как! — заключил Константин Андреевич. — Вот и назовите лучших.
В приказе главкома были отмечены все авиаторы, освоившие реактивную технику. А в декабре началась планомерная подготовка к новому параду — первомайскому. В марте Вершинин съездил на аэродром, полюбовался, как летчики П. Акуленко, И. Кошель, А. Кузьминский, К. Зырянов, С. Астахов легко выполняли фигуры высшего пилотажа на Як-15.
— Выходит, совсем приручили реактивную птаху, — похвалил Вершинин. — Молодцы!
На параде над Красной площадью 1 Мая 1947 года в голубом небе прошли 50 реактивных «яков» и 50 «мигов».
— Внушительно! — поздравляли Вершинина на трибуне Мавзолея В. И. Ленина военачальники других родов войск.
А работы по созданию и освоению реактивной техники продолжались. Вершинин отдавал этому делу много энергии и сил. Однажды председатель Научно-технического комитета А. Н. Пономарев сообщил ему:
—
Вершинин даже привстал в кресле. Только недавно доказали реальность создания истребителей с реактивными силовыми установками — и уже предлагается проект самолета-гиганта!
— А насколько авторитетен конструктор? Пономарев рассказал о В. М. Мясищеве: воспитанник туполевской школы, участник создания тяжелых бомбардировщиков ТБ-1 и ТБ-3, восьмимоторного «Максима Горького». Еще до войны ему было поручено сформировать конструкторское бюро для проектирования высотного, скоростного, дальнего бомбардировщика. Самолет получился не совсем обычный. Конструктор впервые применил схему шасси с носовым колесом, герметические кабины. Опытная машина с двухкилевым хвостовым оперением вышла на старт, выполнила успешный полет. Но тем временем Мясищеву, работавшему в содружестве с конструктором В. М. Петляковым, погибшим в авиационной катастрофе, было поручено продолжать усовершенствование пикирующих бомбардировщиков Пе-2. Опытный же самолет, оставшийся вроде без хозяина, в серию не пошел.
— На него можно посмотреть, — завершил рассказ Пономарев. — Машина находится на Центральном аэродроме. И конструктор, кстати, там же.
Отправились на Центральный аэродром. На продутом ветрами, влажно блестевшем после дождя летном поле, неподалеку от ангаров, стоял крупный двухмоторный самолет с длинным, тонким фюзеляжем. Возле машины маячила одинокая фигура. Это и был Мясищев. Главком подошел к нему, поздоровался. Конструктор, заметно разволновавшись, сразу начал говорить о самолете. Но Вершинин попросил:
— Может, сначала расскажете о своей работе для фронта?
Константину Андреевичу, как, впрочем, и многим другим, прошедшим Великую Отечественную, в беседе с вновь встретившимся человеком хотелось прежде всего узнать, каков его вклад в дело Победы. Минувшая война, участие в ней были своеобразной меркой, по которой Вершинин как бы определял, насколько может быть дельным все высказываемое собеседником.
Слушая Мясищева, главком невольно проникался уважением к его труду, вложенному в совершенствование Пе-2, в разработку более скоростной и высотной машины — Пе-2И. Небольшая серия этой уникальной по своим летно-тактическим данным машины уже начала строиться, когда на авиационном горизонте зажглась заря реактивной эры. Конструктор встретил ее, заведуя кафедрой в Московском авиационном институте имени Серго Орджоникидзе. Здесь-то и возник у него замысел создания реактивного стратегического бомбардировщика. Рассказывая об этом, Мясищев видел сочувственный взгляд Вершинина, его одобрительную улыбку.
— А теперь подробнее расскажите о возможностях такого самолета, — попросил главком.
Конструктор говорил горячо, убежденно. Не только полетный вес конструкции — 200 тонн, но и многие другие данные задуманного самолета поражали воображение, казались рекордными.
Внимательно выслушав конструктора, Вершинин сказал: проект смел, оригинален, кажется глубоко продуманным и реальным.
Осуществление проекта возложили на коллектив одного из лучших авиазаводов. Работа закипела.