Командарм Лукин
Шрифт:
Поздно вечером военный совет Юго-Западного фронта получил директиву № 3 Главного военного совета, подписанную Народным комиссаром обороны маршалом Тимошенко, членом совета секретарем ЦК ВКП(б) Маленковым и начальником Генерального штаба Жуковым. Согласно директиве войска фронта должны были силами двух общевойсковых армий и не менее пяти механизированных корпусов при поддержке фронтовой и дальнебомбардировочной авиации нанести удары по сходящимся направлениям на Люблин, окружить и уничтожить вражескую группировку, наступавшую на фронте Владимир-Волынский, Крыстынополь, и к исходу 24 июня овладеть районом Люблина.
Эта директива
Однако, нацеливая войска на разгром вражеских группировок, Главный военный совет не полностью учел трудности, с которыми была сопряжена организация и подготовка в течение одной ночи ударов по врагу с такими решительными целями.
Обстановка на фронте оказалась гораздо сложнее, чем это было известно Генеральному штабу и Главному военному совету. Дело в том, что в первые же часы войны авиация и агентура противника вывели из строя большое количество радиостанций, узлов и линий государственной и войсковой связи. Это сильно затруднило управление войсками. Обстановка менялась стремительно, а командование фронтов, не имея точных сведений о ходе боев, не могло своевременно я объективно информировать Генеральный штаб.
Для выяснения действительной обстановки и оказания помощи уже днем 22 июня на направления главных ударов врага выехали представители высшего командования. В штаб Юго-Западного фронта прибыл начальник Генерального штаба генерал Жуков. Несмотря на скудность и зачастую противоречивость данных, он сумел оценить обстановку и принял меры для отпора врагу.
А обстановка на Юго-Западном направлении с каждым днем усложнялась. Первая танковая группа Клейста прорвалась на стыке наших 5-й армии генерала Потапова и 6-й генерала Музыченко. Клейст бросил в этот прорыв около 800 танков. Поддержанная большим количеством самолетов, эта танковая армада наступала через Сокаль, Луцк, Дубно, Радехов, Броды, Ровно. Здесь развернулось крупнейшее танковое сражение начального периода войны. Отчаянно дрались наши механизированные корпуса. Они не только оборонялись, но и непрерывно переходили в контратаки. Для отражения ударов советских войск командующий группой армий «Юг» генерал-фельдмаршал Рундштедт ввел в сражение свежие дивизии. Бои разгорелись с новой силой.
Всей этой обстановки Лукин не знал из-за отсутствия связи. Он продолжал принимать прибывающие части и соединения своей армии в ожидании конкретных указаний штаба фронта.
Днем 23 июня на командный пункт Лукина в Староконстантинов прибыл полковник с танковыми эмблемами в петлицах.
— Командир пятьдесят седьмой отдельной танковой дивизии полковник Мишулин прибыл в ваше распоряжение.
— Вот так сюрприз! — обрадовался Лукин. — Я немало наслышан о героизме ваших танкистов в боях на Халхин-Голе. Но там вы, если не изменяет память, командовали восьмой отдельной мотобронебригадой. Прошу…
— Василий Александрович, — подсказал Мишулин.
— Прошу к столу, Василий Александрович. — И обратился к адъютанту Прозоровскому: — Сережа, распорядись там. Наш гость наверняка голоден. Ну, Василий Александрович, рассказывайте, какими судьбами из Монголии оказались на Украине. Вы ведь были в семнадцатой армии.
Мишулин рассказал, что после разгрома японцев на реке Халхин-Гол его мотобронебригада сосредоточилась
— К середине мая дивизия в основном была сформирована, — рассказывал Мишулин. — Уже подготовили план боевой подготовки на летний период. Приехали представители штаба семнадцатой армии, проверили — все вроде в полном порядке. Вдруг вызывают меня в штаб армии. Генерал Повелкин передает директиву Генштаба о том, что дивизия передислоцируется в Советский Союз и теперь именуется пятьдесят седьмой отдельной танковой дивизией. Я поинтересовался маршрутом, но Повелкин, видимо, и сам не знал. Он лишь предупредил, чтобы передвижение держать в секрете. Танки замаскировать — сколотить коробки, всю технику накрыть брезентом.
— Нам эти меры знакомы, — вставил Лобачев.
— Словом, девятнадцатого июня я прибыл в Проскуров, — продолжал Мишулин. — А к вечеру двадцать первого июня стали прибывать эшелоны сто четырнадцатого танкового полка и сосредоточиваться в лесу восточнее города. Уже двадцать третьего поступило указание эшелоны дивизии разгружать на станции Шепетовка. То, что успели разгрузить, отправили своим ходом. Мне было приказано установить связь с командующим шестнадцатой армией. И вот я в вашем распоряжении.
— Так. И какие же у вас силы?
— Триста боевых машин.
— Прекрасно, Василий Александрович. А где вага штаб?
— В лесу западнее Шепетовки. Там уже сосредоточились танки сто четырнадцатого полка.
— Отправляйтесь к своим танкистам, собирайте дивизию и ждите приказа. Прошу вас позаботиться о маскировке.
Лукин понимал, что теперь нельзя, как планировалось раньше, размещать прибывавшие войска в городских казармах. Надо подыскивать районы, скрытые от наблюдения противника с воздуха, и разгружать войска с учетом воздействия авиации врага.
Эти опасения командарма были не напрасны. Уже 24 июня, вечером, фашистский самолет пролетел над казармами в Староконстантинове и сбросил бомбу, которая, однако, никакого ущерба не причинила. Но в оставшихся в городе тыловых частях поднялась сильнейшая и беспорядочная стрельба из винтовок и пулеметов. Стреляли все, у кого было оружие, стреляли наугад, в сторону давным-давно улетевшего немецкого самолета.
Город был погружен в ночную темноту. Все считали, что находятся в глубоком тылу, в трехстах километрах от границы. И вдруг взрыв бомбы, стрельба! В городе поднялась паника.
В это время Лукин проводил совещание командиров. Решались насущные задачи: как принимать прибывающие части, размещать их, наладить снабжение, накормить людей, как помочь командирам и бойцам быстрее освоиться в новой обстановке.
Услышав взрыв бомбы и беспорядочную стрельбу, командарм прервал совещание.
— По казармам! Навести порядок! — приказал он собравшимся командирам, но предупредил при этом: — Только спокойнее говорите с людьми, окрики и разносы не помогут.
Сам Лукин отправился туда, где особенно рьяно палили в воздух. В расположении части все еще было неспокойно. Прячась за кирпичными строениями, в траншеях учебного городка, бойцы с тревогой поглядывали в темное небо. Лукин увидел одного из них на дне окопа. Тот лежал на спине, выставив винтовку. Увидев на бруствере генерала, поднялся, торопливо поправил гимнастерку и опустил голову.