Командир атакует первым
Шрифт:
Решение партии было оправдано и тем, что с лета 1941 года партийные организации в армии намного возросли. С самого начала войны партия направляла в действующие войска свои лучшие кадры. Немало коммунистов, увлекая своим примером массы воинов, погибло в первых, самых ожесточенных схватках с врагом. Но на их место вставали те, кто в самые тяжелые для Родины дни подавали заявления о приеме в партию, уходя в смертельный бой, писали: "Прошу считать меня коммунистом". Всегда была велика сила партийного влияния, но во сто крат возросла она в трудное для страны время.
Так и в нашем полку партийная организация, несмотря на потери в боях
Размышляя над этим решением, я невольно подумал (в который уже раз), насколько глубоко и точно знает наша партия, ее Центральный Комитет положение дел, как умело и эффективно она использует резервы для повышения могучей силы своего влияния во имя главного - достижения победы над врагом.
Василий Афанасьевич Меркушев, теперь уже заместитель командира по политической части, долго беседовал в тот день с нами, бывшими военкомами эскадрилий. В заключение беседы подчеркнул:
– Вы сами понимаете, что сразу упразднить ваши комиссарские обязанности невозможно. Необходимо ввести командиров в курс дела, помочь им в организации партийно-политической работы. Собственно, я надеюсь, что вы всегда будете одними из лучших коммунистов и первыми помощниками командиров. Не сомневайтесь: каждому будет подобрана соответствующая должность.
Действительно, военкомам первой и третьей эскадрилий, в соответствии с уровнем летной подготовки и боевого опыта, быстро определили место в штатном расписании полка. Со мной дело обстояло сложней. Подполковник Кутихин опять долго беседовал, предлагал мне массу вариантов:
– Сам понимаешь, не могу я тебя, Василий, назначить на летную должность. Ну была бы хоть маленькая зацепка. У тебя ведь тут что написано: "не годен"!
Я понимал, но легче от этого не было. Занимая нелетную должность, я уже не поднимусь в воздух даже для проверки своих сил.
Кутихина тоже тяготило мое незавидное положение списанного пилота.
В конце концов он обещал подумать, хотя и напомнил:
– Кто-то мне недавно говорил, что сам напишет рапорт о переводе из эскадрильи, - но, разглядев в моих глазах отчаяние, добавил: - Все, что в моих силах, сделаю. Мне самому опытного бойца терять жалко. Молодежь еще учить летать надо, а особенно в бою "обкатка" потребуется.
В это время пришло распоряжение о подготовке полка к переводу на новое место: куда и когда - никто не знал, но никто не сомневался - дорога к фронту.
Полк давно был готов к этому. Личное имущество - у кого вещмешок, у кого небольшой чемоданчик. Техники нет. Самое большое хозяйство - в штабе полка. Майор Безбердый со своими помощниками, в числе которых оказался и я, собирал и упаковывал бумаги, сетуя, что часть важных документов до сих пор находится в штабе, в Тбилиси.
– Отправят теперь на другой
Я был уверен, что полк переводится под Сталинград. В те ноябрьские дни все мы были под впечатлением доклада Председателя Государственного Комитета Обороны Сталина, посвященного 25-й годовщине Октября, хотя в нем и говорилось о неминуемых трудностях. Так же внимательно вчитывались мы в строки приказа Народного комиссара обороны, изданного в честь славного юбилея.
Вселяли оптимизм слова этого важного документа о том, что Красная Армия, остановив немецко-фашистские войска под Москвой, взяла инициативу в свои руки, перешла в наступление, освободила целый ряд областей страны. "Красная Армия, - говорилось в приказе, - показала, таким образом, что при некоторых благоприятных условиях она может одолеть немецко-фашистские войска". Однако Нарком обороны подчеркивал, что, "воспользовавшись отсутствием второго фронта в Европе, немцы и их союзники собрали все свои резервы под метелку, бросили их на наш советский фронт и прорвали его. Ценой огромных потерь немецко-фашистским войскам удалось продвинуться на юге и поставить под угрозу Сталинград, Черноморское побережье, Грозный, подступы к Закавказью".
Мобилизующе звучали слова приказа, где характеризовалось положение под Сталинградом: "Враг остановлен под Сталинградом. Но, остановленный под Сталинградом и уже положивший там десятки тысяч своих солдат и офицеров, враг бросает в бой новые дивизии, напрягая последние силы. Борьба на советско-германском фронте становится все более напряженной. От исхода этой борьбы зависит судьба Советского государства, свобода и независимость нашей Родины".
Понятно, что именно под Сталинградом решается сейчас очень многое, и силы там нужны большие. А раз уж есть слух, что полк перебазируется на Волгу, место наших летчиков - в сталинградском небе. Я уже не говорил "мое место" - надежда остаться в боевых рядах полка становилась все призрачнее.
Но, как уже нередко случалось в последнее время, судьба снова улыбнулась мне - на этот раз радостной улыбкой комполка подполковника Кутихина. За день до отправления личного состава к новому месту назначения меня вызвали в штаб. Я был уверен, что сейчас и состоится последний разговор о моей должности.
– Ты что, Василий Михайлович, скучный такой? - весело встретил меня командир и начал расспрашивать о здоровье, поинтересовался семьей - как жена, дочь, не переехали ли они из Тбилиси.
Но вот Кутихин встал из-за стола и подошел ко мне.
– Мы долго тут размышляли с комиссаром, то есть с заместителем по политчасти и начальником штаба, над тем, что с тобой делать. И знаешь, придумали. Догадываешься? Нет, даже и не подозреваешь, наверное. А решили мы вот что: будешь ты исполнять обязанности моего помощника по воздушно-стрелковой службе.
Действительно, об этом я и мечтать не мог.
Кутихин ходил по кабинету, а я слушал его слова как песню:
– Об этой должности для тебя, Василий Михайлович, я подумал еще на партсобрании, когда ты заговорил о тактике. И как ты проводил занятия, мне понравилось. Короче говоря, вопрос решен. Пока полк самолеты не получил, будешь руководить огневой и стрелковой подготовкой. А там видно будет. Может быть, пробьем тебе повторное медицинское освидетельствование. Приказ о назначении подписан. Поздравляю.