Командир субмарины
Шрифт:
Для того чтобы при погружении привести в действие главные электродвигатели, следовало отсоединить муфту дизеля, оставив для работы соединительную муфту гребного вала, и тогда ваши винты будут работать, используя мощность батарей.
"Сафари" могла идти в надводном положении на скорости приблизительно 15 узлов, ее двигатели имели мощность около 2500 лошадиных сил. При 12 1/2 узлах, что являлось обычной крейсерской скоростью, можно также заряжать аккумуляторную батарею.
Глава 5.
Странная война
Скоро мы вышли из Портсмута, оставив "Снаппер" в ремонте, и начали практически вслепую пробираться вдоль темного южного побережья Англии и дальше на север вдоль меловых холмов, чтобы заступить в боевое патрулирование у берегов Дании. Хорошо известная военно-морская молитва - мы просим защиты "от опасностей моря и ярости врага", которую еще Елизавета I приказала ежедневно читать на всех своих кораблях, - в то время регулярно звучала на воскресных службах. Ее автор справедливо
В начале войны, проходя зимними ночами в водах близ южного и восточного побережья Англии, нельзя было проявлять легкомыслие, принимая во внимание напряженность движения кораблей в обе стороны, а также то, что все навигационные огни пришлось выключать. Но перед тем как потери от столкновений и от попаданий на мель перевесили безопасность, полученную ценой отказа от предательских навигационных приборов, вновь были введены маяки и бакены. Подводная лодка, относительно незаметная в темноте, как правило, обладала некоторыми преимуществами, поскольку, почти наверняка никем не замеченная, она имела все возможности избегать встреч. Но в узких проливах это преимущество исчезало само собой, и столкновение неизбежно приводило к гибели подлодки из-за ее плохой плавучести.
Так мы потеряли на восточном побережье две лодки. Шел октябрь 1939 года, ночь выдалась ветреной, дождливой, с плохой видимостью, и я чувствовал себя очень скверно, в частности потому, что абсолютно не понимал, где мы находимся, и должен был держать под контролем не только свой корабль, но и "Салмон", и "Шарк". Разумеется, я упустил их из виду, пока мы пробирались темными извилистыми путями вдоль меловых холмов. Каким-то образом нам все-таки удалось невредимыми протиснуться сквозь минные поля и выйти в Северное море, где в сером предрассветном тумане все мы и встретились. Никто из нас не мог сказать наверняка, каким путем он шел, но тем не менее мы вместе продолжили наш путь к боевым позициям. В подводной службе этот патруль окрестили Тонкой красной линией. Сохранялась опасность вторжения на побережье Англии, поэтому все имевшиеся субмарины выстроились в Северном море в линию, протянувшуюся с севера на юг. Это послужило прелюдией к реальностям войны, в воображении казавшейся столь романтичной, но для большинства ее участников превратившейся в непомерно затянувшееся и утомительное ожидание врага, который так и не появился.
Субмарины оставались ограниченны в своих действиях военными правилами, принятыми Гаагской конвенцией. Казалось, эти правила придуманы британцами для самих британцев. С нашей распростертой на необъятном пространстве империей, полностью зависящей от морского сообщения даже в том, что касалось хлеба насущного, мы гораздо больше теряли от подводной войны, чем приобретали. Свободное ведение подводной войны были запрещено. Встретившись с вражеским торговым судном, субмарина должна была сначала дать команде возможность эвакуироваться. И лишь после этого она имела право отправить судно ко дну. Поэтому стало обычным "правилом войны" для торговых судов идти не под своим, а под чужим, нейтральным флагом, таким способом спасаясь от преследования противника. На субмаринах шлюпка не предусмотрена вовсе, и команда вынуждена полагаться на сознательность капитана вражеского судна, который должен спустить шлюпку для инспекционной группы. Конечно, судно можно заставить сделать это. Но тогда подводная лодка, покачивающаяся на волнах в чужих водах в ожидании инспекционной группы, вряд ли может надеяться на какие-либо радужные перспективы. Поэтому на практике подобные правила означали, что, исключая северные моря, далекие от патрулирования, подлодка может атаковать только военные корабли. Это вполне устраивало Британию, и мы подчинялись правилам, надеясь таким образом установить должный порядок, а кроме того, заручиться доброй волей американцев. Ведь Америка придерживалась позиции "моя хата с краю" и лишь через два года, после нападения японцев на Пёрл-Харбор, вступила в войну на нашей стороне.
Нечего и говорить, что немцы оказывались в выигрыше и не теряли ровным счетом ничего, кроме симпатий мирового сообщества, не подчиняясь правилам, которые считали абсолютно нелогичными. Авиация могла бомбить и корабли, и города; армии могли превращать в руины деревни и убивать мирных жителей; но субмарины должны были воевать в лайковых перчатках. Война безжалостна; соглашения и договоры становятся ненужными бумагами в тот самый момент, когда военным угодно их нарушить. Ни один здравомыслящий человек ни минуты не верил, что Германия будет соблюдать правила, но потребовалось целых шесть месяцев, прежде чем наши собственные субмарины получили право неограниченной подводной войны.
Все это вовсе не означало, однако, что первые боевые походы наших субмарин прошли без энтузиазма; не означало это и отсутствие успеха. В одиночном патруле "Салмон", например, сумела нанести повреждения двум крейсерам и потопить эскортный корабль и подлодку. Но большей частью, конечно, дело превратилось в бесконечное пустое и бесцельное бодрствование
Одной из существенных наших забот стало изобретение способов тепловой защиты в холодные зимние ночи в ледяных водах Северного моря. Именно во время этого первого патрулирования, за компанию со многими своими товарищами, я начал отращивать бороду в качестве первого шага к защите лица от холода. Сравнивать свои успехи в этом важном деле с успехами товарищей оказалось чрезвычайно забавно. Выяснилось, что бороды не растут строем: они своевольно вылезают в тех местах, где ты их не особенно приветствуешь, и в то же время проявляют явное нежелание появляться на других, более подходящих, на взгляд хозяина, местах. Некоторым не удается представить публике ничего, кроме бугристой, покрытой кочками волос поверхности. Однако со временем большинству людей все-таки удается вырастить нечто, представляющее достаточно широкие возможности для дизайна. В перерывах между патрулями, базируясь в Гарвиче, я ездил в Лондон, где на первом этаже отеля "Ритц" жил парикмахер - мастер своего дела, достаточно поживший на свете, чтобы помнить те времена, когда бороды были еще в моде. После долгих дней запущенности и воздержания в походе казалось высшим блаженством расслабиться и позволить себя мыть, стричь, брить и умащивать благовониями, в то время как многострадальная маникюрша пыталась что-то сотворить с твоими руками и ногтями, в которые въелась грязь.
Во время патрулирования никто тщательно не брился; пресной воды не хватало, а горячая вода к тому же служила дополнительным источником пара, усиливавшего концентрацию влаги на корабле. Все носили несколько слоев одежды; северной зимой на подлодке холодно, и подводники получали специальный набор теплых вещей; кроме того, в то время добрые дамы увлекались вязанием и присылали нам массу теплых шапочек, теплых перчаток и теплых носков. Как командир, обязанный пребывать в постоянной готовности, я не раздевался неделями, и, хотя пахли все мы примерно одинаково, никто этого не замечал. Но стоило нам вырваться на волю, все первым делом срывали с себя слои ненавистной одежды и бросались в ванну, чтобы провести в этой роскоши продолжительное время. Сорвав с себя последний слой одежды, ты обнаруживал свое тело покрытым белой пудрой, словно перхотью: на самом же деле это была кожа, которую мы в обычных условиях меняем день за днем, вовсе не замечая этого.
У нас на "Силайон" нашелся лишь один человек, отказывавшийся приспосабливать прелести гигиены к требованиям патрульной жизни. Поскольку он оказался в одиночестве, ограниченная конденсация позволяла другим терпеть его слабости. Он ежедневно раздевался и мылся, за что и был должным образом вознагражден появлением чесотки. Многое можно сказать в защиту удобной теории, согласно которой, не раздеваясь, ты имел возможность защититься от подобных радостей.
На подлодке не приходится мечтать об уединении, и на "Силайон" мы жили вместе в течение года лишь с небольшими перерывами. Но зато у нас появилась возможность узнать друг друга еще ближе. Командиру субмарины позволялось поддерживать компанию со своими подчиненными, несмотря на то что его офицерам предстояло "утекать": командир минно-торпедной части и штурман становились старшими лейтенантами, а старшие лейтенанты переходили в ранг старших офицеров. Это приводило к созданию команды выдающейся квалификации, но в роде войск, где потери были наивысшими, по сравнению со всеми остальными, это оказывалось неприемлемым. Каждый раз теряя лодку, вы теряли целую команду прекрасно обученных военных, способных сформировать ядро нескольких кораблей. Я служил на лодке "Силайон" больше трех лет - и в мирное, и в военное время, - и несколько человек прошли весь этот путь вместе со мной. Вместе мы вступали в неизвестность; и хотя оказалось, что благодаря просвещенному руководству Рукерса теории наши по большей части оправдывались, их еще необходимо было доказать.