Командир субмарины

Брайант Бен

Большинство животных засыпают после еды. Слышал, что для людей это вредно, но в нашей жизни это было широко распространено, и я полагаю, для человека естественно спать после еды. Но сон, по моему мнению, должен быть глубоким и коротким. Как только научитесь спать таким образом, будете чувствовать себя после сна бодрым и готовым к любой работе. При мирных условиях на суше военный моряк, прикорнувший за рабочим столом минут на двадцать, достоин порицания.

В то время шумно обсуждался вопрос относительно того, можно ли командиру подводной лодки использовать бензедрин или другой возбуждающий препарат, наподобие тех, которые давали в немецких парашютно-десантных войсках. Идея была привлекательна. Во время длительного боевого патрулирования командир на лодке

единственный может принимать решения и руководить всей работой лодки, поэтому, когда подступала усталость, бодрствующий препарат мог продлить его работоспособность. Трудность заключалось в том, что рано или поздно действие его заканчивалось, и человек снова хотел спать, и, ко всему прочему, наступало полное истощение организма, восстановить силы после которого можно было только через месяцы.

Макс К. Хортон не разрешил принимать эти препараты и оказался совершенно прав. Я никогда не слышал о том, чтобы этот вопрос ставили на обсуждение позже. Возможно, эта проблема получила обсуждение лишь потому, что весной и летом 1940 года мы находились в ужасном положении, практически на краю гибели.

Итак, этой же ночью нам приказали возвратиться, и, к счастью, мы шли на север.

Так как наш путь пролегал через узкие каналы, ночью мы всплыли и шли в надводном положении, и надо же такому случиться, что забарахлил наш главный мотор. Старший механик и его команда пытались устранить неполадки. Один из двигателей вышел из строя, и на оставшийся приходилась двойная нагрузка. Наша маневренность в результате этого была отчасти утрачена. Наступило 13 апреля 1940 года. Внезапно нас осветило несколько прожекторов. Неподалеку, прямо по курсу, мы увидели выстроившиеся в строй фронта восемь противолодочных кораблей, перегородивших канал. Мы должны были срочно погрузиться, поскольку они неслись к нам, и застыть на дне, чтобы не дать себя засечь. Это означало отключить гирокомпас и остаться с магнитным компасом, который не исключал ошибок. Размагничивающее устройство было в то время еще несовершенно, и, размагнитив корпус, чтобы защититься от магнитных мин, мы размагнитили и наш магнитный компас, который стал работать неточно.

Экипаж обернул гаечные ключи тряпками, чтобы при работе не создавать шума и не дать себя обнаружить. Мы медленно повернули назад, слушая по гидроакустической станции наших противников, и, хотя один корабль прошел прямо над нами, нас не заметили.

Слышать шум винтов проходящего над вами судна очень неприятно. Оператор гидроакустической станции, который может услышать эти звуки на более дальнем расстоянии, сообщает о движении "охотника". Но когда тот подходит близко, вы можете слышать его и без гидрофонов. Если он проходит над вами наверху, это означает, что глубинные бомбы, возможно, были сброшены, и вам осталось жить считаные секунды. Вам остается молиться о том, чтобы они оказались установлены на неправильную глубину. В мелководном фарватере Каттегата нельзя скрыться на глубине. К тому же ваша глубина известна противнику.

Нечего было надеяться и на то, чтобы попытаться пройти мимо противолодочных кораблей незамеченными в подводном положении с неисправным двигателем и на одном винте. Мы должны были выйти в более глубокие водные просторы. Вражеские суда стали постепенно отдаляться, но вскоре появились снова. Эти часы были для нас самыми беспокойными. Рано или поздно мы должны были всплыть для зарядки аккумуляторной батареи. Вскоре должен был наступить день, а запас электроэнергии заканчивался.

Шумы кораблей противника становились все слабее и вскоре стихли. Мы все еще видели патруль, перекрывший канал. Не было никакой надежды миновать их строй ночью. Нельзя было также предположить, что на следующую ночь их там не будет. Они знали, что мы находимся южнее и должны снова попытаться прорваться.

Но глубоководный канал не был единственным выходом. Через него можно было пройти как в погруженном положении, так и в надводном. Глубокую часть канала охраняли немцы, мы же решили попытаться пройти через мели Коббер-Грунда на датской стороне.

Ожидали

они от нас такого отчаянного шага? У нас не осталось бы шансов на спасение, если бы они засекли нас. Но выбора не было. К следующей ночи наша батарея почти совсем разрядится, а луна будет светить еще ярче.

"Силайон" двинулась поперек песчаной отмели на одном винте и с сомнительным компасом. Мы вышли до рассвета, оставляя противника с запада. Противолодочные суда постепенно исчезли из нашего поля зрения, только теперь мы видели свет их прожекторов, направленных на канал. Мы не заряжали батареи, поскольку должны были идти на максимальной скорости. Но наконец из машинного отделения раздался долгожданный и радостный голос старшего механика, который сообщил нам по переговорной трубе, что они починили двигатель. Теперь мы могли позволить себе зарядить батареи, которые были нам необходимы на следующий день.

Когда закончился день 13 апреля, мы снова ушли под воду, и перед нами было открытое море. Идти через узкий канал было делом нелегким, но мы все же справились со своей задачей.

Мы все еще замечали множество противолодочных кораблей, но впереди нас лежало открытое глубокое море. Сначала мы заметили группу из восьми кораблей, возможно, тех же самых, которые мы встретили ранее. Мы ушли на большую глубину, чтобы пройти мимо них. Один из кораблей, очевидно, услышал шумы и пошел на сближение с нами. Мы прекратили всякую работу и стали ждать действий противника. Хотя и знали, как следует поступать в такой ситуации, но не имели опыта, чтобы проверить приемы на практике. Мы располагали хорошей для своего времени подводной лодкой и обученным экипажем. Нам нужна была только практика. Позднее положение изменилось, мы набрались опыта, нести службу стало легче, но не хватало ощущения новизны.

Мы избавились от преследования и пошли на север, но вскоре на нашем пути стала еще одна группа немецких кораблей. В этот раз их было три. Они все еще прилежно бомбили воображаемого противника в то время, когда мы обходили их стороной, предоставив им играть в свою игру. Они не были единственными кораблями, которые бомбили в Скагерраке. Немцы постоянно сбрасывали противолодочные бомбы, и их рев можно было слышать даже на большом расстоянии. Звук специфическим образом распространяется в воде. Отдаленный взрыв может показаться настолько близким, что вы воображаете, будто попали в вашу лодку.

Приблизительно в то же время нашим флотом была потоплена немецкая подводная лодка, но часть экипажа выбралась на поверхность. Они утверждали, что их бомбили за день или два до этого, и даже указали время. Расследование показало, что в это время действительно происходила атака глубинными бомбами, но достаточно далеко от места нахождения немецкой лодки. Таким образом, получилось, что немецкая субмарина, приняв разрывы глубинных бомб, происходившие вдалеке от нее, за взрывы в непосредственной близости, всплыла.

Страны "Оси", борясь с подводными лодками противника, использовали такую тактику: постоянно сбрасывали глубинные бомбы, иногда просто для того, чтобы напугать неприятеля. Шум на расстоянии мало чем отличается от рева разъяренного льва и часто приводит в оцепенение. Когда глубинная бомба взрывается в непосредственной близости, разрыв производит очень сильный шум, но реальное испытание наступает, когда лодку начинает качать, гаснет освещение, осыпается краска и т. д. Среди широкого выбора оборудования, которое позже мы имели на американских подводных лодках, было устройство, определяющее координаты разорвавшейся неподалеку от вас глубинной бомбы.

Я так и не понял, зачем нужно знать, на какой глубине произошел взрыв, ведь гораздо интереснее знать, где взорвется следующая бомба. Это было сложное оборудование с кучей всяких проводов и разноцветных лампочек, точно на рождественской елке. Я знал только одного командира, который научился управлять этим сложным оборудованием. Когда я спросил, как же действует устройство, он ответил, что во время одного из взрывов лампочки замигали как бешеные и вдруг одна из них взорвалась, напугав нас больше, чем взрыв глубинной бомбы.