Командир субмарины
Шрифт:
В своем отчете о патрулировании я написал, что было невозможно, даже для итальянцев, не заметить одно или оба эти происшествия - преждевременный взрыв торпеды и всплытие субмарины на поверхность, - и во второй раз за время военных действий я увидел, как цель повернула обратно. На самом же деле та заслуга, которую я приписал итальянским сигнальщикам подводной лодки, выполнявшим нудную работу, абсолютно чуждую по духу латинской крови, им вовсе не принадлежала. На будущий год именно эта лодка, "Бронцо", попала в плен у берегов Сицилии, а вместе с ней оказались и все ее бумаги. Раньше до меня уже доходили слухи, что итальянцы заявляли, будто в тот раз потопили нас, как уже неоднократно это делали и они, и немцы. Но по отчету командира "Бронцо" дело обстояло следующим образом. Подходя к Кальяри
Быстро оценив ситуацию, он повернулся к атакующей субмарине. В действительности, конечно, он отвернулся от нас, но если бы взрыв оказался произведенным торпедой в конце траектории, то поворачивал бы к лодке; в любом случае он так и не увидел, как мы выскочили на поверхность. Почти сразу после этого он якобы столкнулся с субмариной, что вызвало бурное волнение воды и множество пузырей. Он заявлял, что таким образом потопил вражескую подлодку. Отчет сообщал, что осмотр в доках показал наличие значительных повреждений корпуса "Бронцо", одно повреждение ниже орудия и одно возле машинного отсека. Это было признано достаточным доказательством его правоты, и капитана должным образом наградили. Справедливости ради необходимо заметить, что обе воюющие стороны награждали офицерский состав за уничтожение субмарин, которые на самом деле не получили никаких повреждений. На самом деле весь шум, волны и пузыри, о которых он говорит, происходили от ударов двух наших торпед; вес почти в две тонны на скорости 45 узлов производит совсем не маленький удар даже при отсутствии взрыва. В данном случае обе боеголовки как раз не взорвались.
Во время этого похода я имел дело с тремя подлодками; удивительно, как часто мы встречались: это заставляло всегда держать ухо востро. Чтобы гарантировать себе преимущество, а следовательно, и жизнь, желательно было первым увидеть соперника. Наши субмарины потопили немало вражеских подлодок, но, как я уже говорил, судьба распорядилась таким образом, что мне ни разу не удалось выйти победителем в подобных состязаниях. Хотя три моих торпеды непосредственно достигли цели, ни одна не взорвалась и не нанесла сколько-нибудь серьезного повреждения. Больше мне не довелось атаковать субмарины. В следующий раз итальянцы увидели нас первыми и выстрелили, но промахнулись, так что, возможно, заклятие действовало в обоих направлениях.
Именно после этого патрулирования, которое оказалось еще более зацикленным на субмаринах, чем обычно, я должен был сопровождать конвой через Гибралтар в подводном положении. На самом деле нужно было всплыть на расстоянии примерно 50 миль и пройти по поверхности под защитой запретов на атаки, с известными всем дозорам маршрутом и временным графиком. Под водой же нас могли принять за вражескую субмарину и, выследив, атаковать. Но, как и другие, я предпочел принять этот риск, нежели оказаться мишенью для итальянских лодок.
Возможно, в своем повествовании я не раз нелестно отзывался о штабных работниках, но должен признаться, что на самом деле они беззаветно служили нам: именно им мы обязаны защитой от своих же военных, в которых любая субмарина моментально вызывала бурный боевой энтузиазм, затмевавший выяснение такой мелочи, как ее государственная принадлежность.
Хотя мы еще и не могли назвать себя субмариной, достигшей всех высот военного мастерства, но период нашего ученичества закончился, и теперь "Сафари" готовилась вступить в военные действия.
Глава 12.
Мальта и Адриатическое море
Налеты немецких бомбардировщиков весной 1942 года заставили наши субмарины перебазироваться с острова Мальта. В ее гавани мы потеряли слишком много лодок. Десятая (базировавшаяся на Мальте) подводная флотилия присоединилась к первой флотилии в Бейруте, в то время как восьмая, моя флотилия, действовала из Гибралтара. Это означало, что для того, чтобы добраться до основных маршрутов снабжения армии генерала Роммеля и с востока, и с запада, нашим подводным лодкам приходилось проходить около девяти сотен миль. И поскольку днем находиться на поверхности было опасно из-за самолетов и вражеских субмарин, путь занимал
Мы отнеслись к походу на Мальту с восторгом: ведь там наши субмарины завоевали отличную репутацию, хотя на более близком расстоянии романтический ореол заметно бледнел. Мальта предстала голодной, усталой и потрепанной. Десятая флотилия глубоко переживала потерю подлодки "Апхолдер", которой командовал капитан-лейтенант Ванклин, кавалер креста Виктории, величайший из наших подводников. Погибло и еще несколько лодок такого же уровня. Никаких развлечений не предусматривалось; никакой дополнительной еды, не говоря уже об алкоголе, взять было негде, а рацион не радовал разнообразием. Хотя, конечно, и подводники, и летчики-истребители получали дополнительное питание и не голодали. Подобно Королевским военно-воздушным силам, мы имели доступ и к радостям жизни, закупоренным в бутылках.
На мой взгляд, действительными героями Мальты - забытыми героями стали солдаты. В 1938 году я оказался на этом острове вместе с пехотинцами. Они там оставались до сих пор. С большим трудом узнал я в изможденном, исхудавшем человеке, одетом в старый болтающийся на плечах китель, майора Сэма Брауна. В прошлую нашу встречу он казался полным сил и энергии. Ни моряки, ни военные не получали никаких дополнений к рациону - ни под водой, ни на поверхности. Никаких связей с фермой в Гоцо они не имели, поэтому не могли найти себе дополнительного пропитания из неофициальных источников. Всеми забытые, иногда они разгружали добравшееся до них сквозь жуткие бомбежки судно. В то время как другие прятались по убежищам, им приходилось чинить выбоины на взлетно-посадочной полосе, чтобы могли приземлиться наши истребители. А кроме того, они неустанно вели наблюдение за побережьем и сумели отразить ту единственную атаку острова с моря, на которую решились враги.
Шримп Симпсон командовал базой подводного флота в форте Лазаретто, древнем сооружении, когда-то служившем больницей, а затем складом сантехники у инженеров-строителей Мальты. Эмалированные изделия, конечно, в значительной степени пострадали от бомбежек, но зато мелкие вездесущие мошки, которые в изобилии населяли здание, чувствовали себя прекрасно. Им очень не понравилось наше вторжение, а у нас не было никаких средств для борьбы с ними. Особенно зверствовали они в бомбоубежищах, поэтому многие из нас искренне предпочитали рисковать жизнью под бомбами, чем терпеть их атаки.
Что мы имели в изобилии, так это фильмы - они считались исключительно ценным подводным грузом. Во время пребывания в гавани некоторые из моряков торжественно созерцали ежедневно по две кинокартины. В суете и толчее ежедневного прихода и ухода субмарин разговор зачастую ограничивался лишь специальными темами и едой. В этих бесконечных дискуссиях адские машины, изобретенные врагом для уничтожения субмарин, представали еще более страшными и вездесущими, чем это было на самом деле, и поэтому настроение среди подводников нельзя было назвать жизнеутверждающим. Но благодаря умелому руководству Симпсона атмосфера в Лазаретто оставалась благоприятной, и нам удалось провести там немало приятных вечеров. Немцы бомбили Мальту регулярно, словно по часам: вы могли спокойно принять решение, позавтракать ли сегодня до налета или лучше сделать это после него. Если же приближался ленч, да еще и прибыла партия джина, то стоило задуматься, съесть ли быстро ленч или лучше выпить еще порцию джина, а ленч взять с собой в укрытие и, сдувая мошек, не спеша подкрепляться во время бомбежки. Но обычно выбирали самый неосторожный и глупый вариант - выйти из укрытия и наблюдать за организованными полетами бомбардировщиков, с редким аккомпанементом наземных орудий. Боеприпасов у нас оставалось настолько мало, что своими выстрелами мы могли лишь обозначить цель. А самолеты тем временем продолжали спокойно летать в безоблачном небе.