Командировка в лето
Шрифт:
Так сказать, на основе личных наблюдений.
Словом, к моменту регистрации за мраморной стойкой насквозь «заповедно-цэкашного», как его немедленно определил Художник, санатория народ уже успел выпить, разговориться и понравиться друг другу. Договорились, что новоприбывшие сходят на полчаса в номера, приведут себя в порядок, а по истечении указанного срока подгребут в небольшой, но весьма привлекательный лобби-бар, где и воссоединятся с Князем.
На предмет выпить еще и познакомиться поближе, так сказать.
А потом отправятся обедать в любимый Князев ресторанчик на побережье,
Князь так расписывал ее достоинства, что Глеб понял, почему Корн отказался от аэрофлотовского питания.
Мог бы и предупредить.
Сволочь.
Глава 12
Ресторанчик и вправду был очень хорош, к тому же совершенно пустынен. Несмотря на заверения официантов, что лучше бы дорогим гостям сесть внутри, у камина, Князь решительно направился на расположенную метрах в сорока от моря летнюю веранду.
Глеб, кстати, был с ним абсолютно солидарен: на улице было довольно тепло, градусов эдак пятнадцать, дул легкий ветерок и совсем рядом рокотало, набрасываясь на берег и отползая обратно в глубину, ослепительно синее Черное море.
Какой уж тут, к чертям собачьим, камин.
На улице радостнее.
Как только все, включая Игорька, расселись, Князь хлопнул в ладоши, привлекая общее внимание:
– Так. Если никто не возражает, заказывать буду я. Меню в подобного рода местах, господа, это не более чем способ введения в заблуждение доверчивых туристов.
Никто, естественно, не возражал, и Князь махнул рукой, подзывая официанта, который подлетел с пачкой охаянных меню наперевес. Выглядел, стервец, при этом до того вальяжно, что Глебу почему-то искренне захотелось проверить его лицо на предмет знакомства с крюком справа, – когда Ларин в юности всерьез занимался боксом, этот удар числился у него в числе самых любимых.
– Здравствуй, Миша, – Князь несколько высокомерно кивнул лощеному халдею. – Ты что, забыл меня совсем?
Тот, казалось, от такой несправедливости аж язык проглотил. Ан нет, выдавил:
– Да… да что вы, Дмитрий Александрович! Как можно! Ваха Георгиевич еще вчера говорил, что вы приехали, а значит, непременно появитесь! Он вам, кстати, вина просил передать… и сыру вашего любимого…
Князь в ответ холодно блеснул на него стеклами зеркальных очков. Официант попятился.
– А какого хрена ты тогда мне эту лабуду приволок?
Халдей окончательно смешался:
– Так ведь это… ну… гости…
– Ты, кажется, не понял, Мишенька, – взгляд Князя тяжелел с каждой секундой, казалось, еще мгновение, и халдей Миша переломится под ним пополам. – Это моигости. Понимаешь?
Официант быстро-быстро закивал головой и вихрем унесся в сторону кухни.
Глеб прижал правое ухо к плечу и выгнул левую бровь домиком.
– Сурово ты с ним, однако. Что он тебе плохого-то сделал?
– Ты не понимаешь, Глеб, – буркнул тот в ответ, успокаиваясь. – Эту дрянь надо постоянно ставить на место. Иначе оглянутся не успеешь – они у тебя на шее сидят. Или забыл восьмидесятые? Халдей, шлюха,
Глеб хмыкнул, достал сигарету, чиркнул зажигалкой, прикуривая:
– А как же проблема маленького человека, Дим?
Князь хмыкнул в ответ, остро глянул поверх очков:
– Вот пусть ее маленькие человеки и решают. А мне-то до нее какое дело? Я-то – большой, и у меня, знаешь ли, своих проблем достаточно… Выше крыши. Голова скоро станет красная, как огнетушитель, от боли. Ношусь, понимаешь, как в жопу заведенный… А тут еще этот… маленький… со своими вечными проблемами… типа, как у меня, большого, что-нибудь скоммуниздить из того, что не приколочено… Не-е-ет, господа-товарищи. Хватит. Нарешались уже их проблем на свою голову.
Потом помолчал и добавил уже совершенно другим тоном:
– Против водки, надеюсь, никто не возражает? Я сам предпочитаю «Гжелку», уж простите за некоторое плебейство, но она здесь и вправду неплохая.
Против «Гжелки» возражения, и то довольно робкие, нашлись только у Ларина. Он уже давно понял, к чему все идет и, решив оттянуть момент потери чувства реальности, стыдливо заметил, что где-то читал: под настоящую кавказскую кухню вроде бы полагается пить настоящее грузинское вино.
После чего был примерно жестоко отчитан Князем.
Обидно, блин…
– Знаешь, Глеб, – Князь витийствовал легко, свободно жестикулируя зажатой меж тонких сильных пальцев сигаретой, – ты меня постоянно удивляешь. Вроде бы умный человек, а читаешь всякое говно. Тьфу, аж противно. Да будет тебе известно, настоящая кавказская кухня – штука довольно жирная и острая, сдобренная пресной мамалыгой и такими же пресными лепешками, и вином такой пожар погасить… э-э-э… затруднительно. Особенно для наших российских желудков. Даже в Грузии, где настоящий культ вина, его пьют по-другому и под другую закуску: нежирное, лучше всего копченое и порезанное тонкими ломтиками мясо, сыр, пресные лепешки, зелень, фрукты. И под длинные, мудрые тосты, под долгие песни. А попробуй-ка ты пить вино под хинкали. Да у тебя уже вторая хинкалина комом встанет! Или под настоящий, жирный чанахи, да под то же правильно сваренное харчо. Про хашлому я вообще лучше промолчу. Поэтому на Кавказе – особенно в холодное, по их меркам, разумеется, время года – пьют водку. Или свою, виноградную чачу, или нашу родную, пшеничную. В которой вполне разбираются. Не хуже русских помещиков. Вот такая вот фигня, уважаемый. Хреновые ты книги читаешь, право слово. Лучше Искандера почитай – вот кто велик…
Глеб пристыжено молчал.
Что-то такое он, в принципе, и предполагал, – доводилось сиживать за кавказским столом, доводилось.
Только ему почему-то казалось, что водку пьют эти ребята больше из вежливости, чтобы не обидеть русского гостя.
А оно эвон как получается…
Стыдно, батенька…
Но Князь к тому времени, как он сообразил, что ответить, кажется, забыл про него. Потому как к столу летел уже не один, а аж трое официантов, сгибающихся под тяжестью уставленных снедью подносов.