Командировка в лето
Шрифт:
Коньяк Глеб предпочитал пить именно так: «а ля рюс», по-русски, то есть. Как пили его некогда господа гвардейские офицеры: одним глотком, зажевывая потом душистым лимонным колечком.
И чтоб близко не было никаких «Реми Мартанов», «Мартелей» и прочих «Хенесси».
Исключительно «Ахтамар».
Ну, на самый худой конец, – «Ани».
Отец приучил, бывший карьерный дипломат.
Эх, папа, папа… Что ж ты так рано ушел?
Или не выдержало сердце при виде того, как разваливают державу, ту самую державу,
И мама после тебя только полгода прожила…
Угасла, как свечка…
Художник, зная привычки хозяина, естественно, не возражал.
Выпили.
Поморщились, посасывая кислые лимонные лепестки.
Закурили.
– Ну? Выкладывай…
– А что? И выложу!!
Художник нагнулся, полез в стоящую под ногами неизменную кожаную сумку.
И выложил.
Аккуратную такую стопочку зеленых бумажек с портретами не нашего президента.
Глеб затянулся, прищурился, отгоняя ладонью лезущий в глаза сигаретный дым.
– Сколько?
– Тридцать штук. С небольшим…
– Откуда?
– А то ты не знаешь. Си-эн-эн… Би-би-си… Ну, и немцам немного перепало…
– Каким немцам?
– Нормальным. Не тем… Что, я совсем придурок?
С «теми» немцами несколько лет назад вышел серьезный прокол.
Они из Сашкиных материалов такого намонтировали – хоть стой, хоть падай. По их сюжету можно было всех российских солдат в бывшей независимой и гордой Ичкерии расстреливать прямо на месте за особо циничные преступления перед человечеством, о чем германский комментатор, кстати, и сказал – прямым, фактически, текстом.
Если б ребята в Чечне узнали, что это Глебов исходник – могли бы и пристрелить.
А немецкий собкор еще и не расплатился при этом, сославшись на то, что если будет платить, то только официально: Глеб с Художником, естественно, тут же заткнулись.
Понятно, что оговоренные двадцать пять тысяч евро этот сабж себе внаглую присвоил, но – поди поспорь.
Себе дороже.
Правда, где-то через полгода собкора этого совершенно случайно арестовал московский ОМОН. И нашел при нем небольшой такой пакетик с героином.
А может, и не с героином.
С кокаином.
Какая, в принципе, разница.
Хоть с анашой.
Посадить сволочь, к сожалению, не удалось – коллеги, в том числе и российские, в один голос завопили о провокации.
Но из страны выслали.
А кому он нужен в любой другой стране, этот придурок, если даже в Москве боялся нос на улицу высунуть?
А материалы по «точкам» ему стрингеры таскали.
До тех пор, пока кидать их на деньги не начал.
Через одного.
Сволочь.
Таких только у нас терпят.
И то до поры, до времени…
– Угу, – Глеб с уважением посмотрел на результаты проделанной Художником работы. – Молоток. Нас в кадре
Сашка подскочил как ошпаренный, что при его росте за метр девяносто и весе под сто двадцать выглядело даже как-то… м-м-м… почти величественно.
– Ты что, шеф, совсем меня за долбанутого держишь? Типа, псих по жизни?! Да я даже спецназовцев просил масками рожи прикрывать, когда левак поливал!!! Объяснял, что, может, по западным каналам пройдет!!! А ты…
– Ладно-ладно… Успокойся… Что сдал?
Художник рухнул на жалобно заскрипевший стул. Посидел, покрутил головой, успокаиваясь.
– Стэйтсы лучше всех заплатили. За допрос того долбанутого, который обещал во имя джихада всех немусульман перерезать… Ну, полевой командир который… С фамилией – хрен выговоришь, особенно без стакана… У них это после Нью-Йорка модно теперь. Актуально. Там минут тридцать-сорок исходника, помнишь? Ну, как вязали его, как он славу Хаттабу покойному с Бен Ладеном орал, как о пытках рассказывал, о казнях, как вены себе перегрызть пытался. Мне его самому шлепнуть хотелось, а спецназовцы стояли как каменные, даже не били его… почти… Если это и вправду по Си-эн-эн пройдет, так хорошо. Мозги, по крайней мере, кое-кому вправит реально. И не одному, надеюсь. Ну вот… Они двадцатку за исходник заплатили. Остальные так, по мелочевке…
– Что за мелочевка?
– Ну… Лагерь духов в горах раздолбанный… Беженцы… Этот, как его, глава районной администрации, которому сеять нужно, а все поля в минах, помнишь, он показывал? Как «вертушки» по склонам работают… Так, короче… Фигня разная…
– На сюжет-то исходника осталось?
– Обижаешь, начальник. – Сашка довольно откинулся, широким жестом плеснул себе и Глебу коньячку, приглашающе махнул рукой. – Там даже на документалку хватит. На часовую. Пробьешь эфир – сделаем… На «ТЭФИ» потянет…
И подмигнул шефу.
Давно, мол, пора.
Глеб с ним, в принципе, не спорил.
Пора.
Давно пора.
Надо завтра заскочить к Игорю, попытаться пробить время.
– Ладно. Порядок. Как делить будем?
– Как-как… – Художник явно слегка смутился. – Как положено. Поровну. Тебе – пятнадцать, мне – пятнадцать. Остаток, там баксов восемьсот – пропьем. Вместе…
Глеб усмехнулся.
Прищурил левый глаз.
Резанул Художника острым взглядом.
Почти как бритвой.
– А вот здесь – хрен ты угадал, Сашок. Мне – действительно пятнадцать, потому как мне, ежели что, задницу за вас, обалдуев, перед начальством подставлять. Тебе – десять. За мастерство. Из них ты три отдашь мне, потому как должен. Не забыл? Пять – Рустаму. Да, и с вас с Рустамом по двушке в котел. На следующую командировку. С меня – три. Итого: мне – пятнадцать, тебе – пять, Рустаму – три. Понял?
Сашка обижено засопел, пробурчал себе под нос что-то нечленораздельное.