Командировка
Шрифт:
– Здорово, Витек!
– кричит он мне.
– Как съездил?
Я подымаю вверх большой палец. Симпатичная Людочка, медсестра, со своими близнецами как бы случайно оказывается-у меня на пути. У нас с ней давний невинный флирт.
– Тю-тю-тю!
– Я склоняюсь над двухместной коляской и делаю близнятам общую козу рогатую. Они сопят и выпускают из ротиков совершенно одинаковые пузыри. Людочка озорно косит глазами:
– Не пора ли своих завести, Виктор Андреевич?
– Ох, пора, пора! Да не с кем...
– Я многозначительно заглядываю ей в лицо. Людочка с деланным испугом оборачивается на подруг.
И вот я у себя. Один в собственной
В изнеможении падаю в кресло около телефона и почти машинально набираю Наташин номер. Длинные гудки. Длинные гудки. Длинные гудки. Она, может быть, еще на работе. О да! Лечит своих больных, выстукивает печень, выслушивает сердце, рассматривает воспаленные миндалины. Наталья! Я так хочу сказать тебе, что все забыто. Забыто, что было, и чего не было, и что будет. Я приехал, Наталья, и привез тебе подарок, изумительный пушистый платок. Мы еще давай помучаем друг друга. Сколько хватит сил.
Еще попробуем. Если ты любишь меня и если не любишь - все равно. Со мной происходит беда. Все клубочки моих клеток, весь я иссох. Это не объяснишь словами. Мне пустыня без тебя. Я хочу попросить прощения. Хочу ощутить на твоих губах вкус собственного раскаяния. Я жил шумно и не научился жить. Некогда было. Прости меня! Я как звереныш, мне хорошо знать, что тебе больно. Прости меня, Наталья, не осуждай. Я знаю, женщины умеют отказываться раз и навсегда. Не откажись от меня, Наталья! Не откажись. Еще разок попробуй стерпеть. С каждым днем я буду становиться лучше. Уж поверь. Твой муж великий человсх, эталон добродетели, но ты же не любила его. Мы обнимемся с тобой и уснем. Твое дыхание станет глубоким и ровным. Ничего, что дни наши отмерены, во сне не бывает пределов. Только бы уснуть вместе, и все образуется. Сном исцелятся печали. Почему у тебя отвечают длинные гудки?
Странно, свое одиночество в квартире я никогда не воспринимал как одиночество. Наоборот, всегда с нетерпением спешил домой. Спрятаться, отдохнуть. Так было до появления Натальи. Друзья навещали меня редко отдаленный район. Женщин я не приводил к себе вовсе. Наталья вошла в мою квартиру, в мой дом, как к себе домой, и я ни разу не подумал, что ей тут не место. Это ли не свидетельство, по крайней мере, необычности происходящего между нами? Перст судьбы. Смешно, чем глубже погружается человек в мир точных исчислений, тем привлекательнее становятся для него теологические символы. Не случайно один мой высокоумный приятель как-то с пеной у рта доказывал, что второй закон термодинамики и учение мистиков сомкнулись. Он в это не верил, но ему очень хотелось в это поверить.
Уже седьмой час, где же она все-таки болтается?
Я набирал ее номер раз и другой. Принял душ и поставил чайник. В хлебнице засыхало полбуханки черного хлеба. Я решил, что открою шпроты и этим поужинаю. В магазин идти было лень. Подозрительно начинало покалывать
В половине восьмого дозвонился. Хрипловатый, низкий, как со сна, голос Наташи сказал: "Алло, я вас слушаю!" Она меня слушала, еще не подозревая, что это я.
– Из прокуратуры вас беспокоят, - сказал я.
– Поступил сигнал, что вы распространяете в районе холерные палочки. Это правда?
Чего уж я ожидал - бури восторга, пения, потери сознания? Сам я мгновенно ослабел до испарины.
– Виктор? Ты?
– мое чуткое ухо уловило какойто перебой в ее голосе. Здравствуй!
– Узнала все-таки! Где тебя черти носят? Третий час названиваю. Наташенька, дорогая! Давай, накидывай быстро распашонку и ко мне. Какой я тебе подарок привез - зашатаешься и упадешь.
– Чутье подсказывало мне, что надо трещать, не останавливаясь.
– Ах как я рад тебя слышать, Натали. У тебя все в порядке? Ну, конечно. Ты еще не готова? Я отопру, ты не звони. Дверь открыта, прямо сразу входи. Давай, Наталья, поскорее. Ты соскучилась? Я весь прямо высох. Ну быстрее, миленькая. Ой, умираю! Врача, врача! Участкового!
– Витя, - сказала она, - перестань паясничать.
– Почему?
– Ты можешь меня выслушать?
– Обязательно по телефону?
Уже выползало из трубки ядовитое жало, уже видел я его свинцовый блеск, но не хотел видеть, отворачивался, гундосил с натужной бодростью:
– Что с тобой, дорогая? Что случилось? Я не попимаю. Приходи ко мне. Будем пить чай, и ты все расскажешь.
– Я больше не буду к тебе приходить, Виктор.
– Как это? Ты что, ногу сломала? Тогда я к тебе сейчас прибегу.
– Не надо, Витя. Я решила.
– Ты решила?
Жало настигло меня и вонзилось в левый бок под лопатку. Я и охнуть не успел. Это бывает. О любовь разбивают лбы, как о скалу. Но сейчас-то повода не было, никакого повода у нее не было так себя вести.
– Какая муха тебя укусила, Талка?
Я как бы и не замечал зловещих пауз в нашем разговоре, как бы и не замечал, что некоторые мои вопросы она небрежно оставляет без ответа. Не замечал, потому что это было слишком.
– Ты уехал, не попрощавшись, - сказала она.
– Мне было очень тяжело. Я много думала о нас. Ты жесток, Виктор. И несправедлив. Я не хочу больше ничего...
Гудки. Отбой. Что за ерунда? Я присмотрелся к трубке. Обыкновенная телефонная трубка. Пока я снова набирал номер, в моем мгновенно воспалившемся мозгу пронесся рой самых невероятных предположений.
– Ты это брось!
– крикнул я.
– Не смей вешать трубку. Говори по-человечески. Ты себе нового хахаля нашла, да? Так и скажи. У вас это быстро делается. Смена караулов. А трубки нечего швырять, слышишь. Не смей!
– Витя, - сказала она, - веди себя прилично.
Я попытался выудить из ее голоса хотя бы оттенок волнения, живого чувства, нет, он был ровен и безразличен, как текущая вода. Хуже, в нем было чувство, но чувство мелкое. Обыденное. Так раздражаются, когда вынуждены вести надоевший разговор.
– Ничего не понимаю, - искренне произнес я.
– Объясни, Наташа, сделай милость. Да, мы поссорились, я уехал в командировку. Это обычная ситуация в отношениях двух людей. Если говорить начистоту, я до сих пор считаю, что ты вела себя некрасиво. Не предупредила, куда-то пропала. Но ладно, это прошлое. То, что ты говоришь сейчас, просто нереально, противоестественно... Допустим, ты полоумная, но ведь я нормальный человек. Мне надо иметь какие-то объяснения, какие-то факты. Или мы не люди, Наталья?