Командиры крылатых линкоров (Записки морского летчика)

Минаков Василий Иванович

— Сбросить бомбы? — советуюсь с Прилуцким.

— Высота мала, можем на них подорваться...

Лихорадочно перебираю все возможности. Сесть на [289] воду? Но при ударе бомбы тоже могут взорваться. С огромными усилиями выхожу на прямую, тяну к аэродрому, едва не задевая за крыши домов. Закрылки не выпускаю: скорость и так упала до минимума, самолет начинает проваливаться. На границе аэродрома цепляюсь колесами за кусты. Земли все же касаюсь на повышенной скорости. Жму на тормоза, но толку мало. Машина стремительно приближается к недостроенной бетонной полосе, там кучи щебенки. Пытаюсь развернуться влево, колеса сползают на мягкий грунт, самолет замедляет бег, плавно

становится на нос. Счастье, что не скапотировал! Из перегретого мотора вырывается пламя. Вижу, как из верхнего люка выпрыгивает Прилуцкий, бежит прочь. Пытаюсь сдвинуть колпак кабины, но его заклинило. Переворачиваюсь вниз головой, сапогом сбиваю фонарь. Вываливаюсь на крыло, но дальше не пускает шнур шлемофона. Нащупываю соединительные фишки, сваливаюсь на землю, бегу...

Мешает парашют. На мгновение останавливаюсь, отстегиваю лямки. Хватаю парашют под мышку, устремляюсь к кучам щебенки. В другую сторону бегут Панов, Соломашенко, пленный фельдфебель...

Добежав, ложусь за кучу щебня. Самолет уже превратился в огромный костер. Хвост высоко задран, одна плоскость на земле, другая приподнята, как у подбитой птицы. Прижимаюсь к щебенке, голову прикрываю парашютом. Взрыв страшной силы: тринадцать соток...

Встаю. На месте машины огромная черная воронка. По всему полю — горящие обломки. От капониров к нам бегут люди. Какая-то нелепость: впереди всех кинооператор Иван Запорожский. Или я на том свете? По губам угадываю: спрашивает — все живы?

— А ты? — задаю бессмысленный вопрос.

В уши обрывками прорывается объяснение: оказывается, он снимал взлеты, и вот... удалось запечатлеть аварийную посадку! [290]

— Повезло... — пытаюсь усмехнуться одеревеневшими губами.

— Ну да! Ведь все живы? — кивает Иван.

Да, живы. Соломашенко получил ранение груди от удара о борт кабины. Ушибся фельдфебель — ему пришлось падать из хвостового люка, больше десяти метров...

И — как неизбежный заключительный акт «везения» — на поле появился командир бригады полковник Токарев. На мой бессвязный доклад только развел руками:

— Ну Минаков! И как это ты умудряешься каждую свою аварийную посадку приурочить к моему приезду? Или каждый день у тебя такое?

Мне было не до шуток: в башке гудело, как в пчелином улье. Слышал еще, как полковник дивился: каким образом мне удалось привести на одном моторе перегруженный самолет на аэродром...

Да, последнее это дело — летать на чужих машинах!

Говорят: беда одна не ходит. В тот же день из воздушной разведки не вернулся самолет младшего лейтенанта Бориса Воротынцева. Молодой дружный экипаж. Ребята как на подбор, веселые, смелые: штурман Николай Былинкин, стрелок-радист Кузьма Печеницын...

Опять — крупица надежды...

Летчик Василий Андреев

Несколько ночей подряд группы самолетов наносили бомбоудары по кораблям в порту Керчь. Противник интенсивно перевозил войска, боеприпасы и горючее на Тамань. Перед полком стояла задача всячески препятствовать этим перевозкам. Авиация дальнего действия (АДД) также наносила интенсивные удары по портам Керчь и Тамань.

В Керчи противник имел исключительно сильную противовоздушную [291] оборону. Вражеские зенитчики даже не считали нужным стрелять прицельно: сквозь такую огненную завесу и муха, мол, не пролетит. Многослойный огонь зенитной артиллерии дополнялся действиями истребителей, которые патрулировали круглосуточно. Из разведывательных донесений было известно, что над Керчью ночью дежурят Ме-110 с бортовыми радиолокаторами. Истребители наводятся на наши самолеты

с наземных командных пунктов, оснащенных радиолокационными станциями. Новинка из новинок!

Экипажи уже не раз докладывали командованию, что «мессеры» перехватывают их на больших высотах. Были разработаны рекомендации по противоистребительному маневрированию в ночных условиях. Однако ни один воздушный бой не похож на другой. Чаще приходилось действовать по обстановке.

13 июня не вернулся с боевого задания самолет Василия Андреева. Сомнений в боевом и летном мастерстве этого экипажа не могло возникнуть ни у кого. Все сошлись на том, что машина была сбита над Керчью.

Вот и еще одного экипажа не стало из нашей восьмерки старых однополчан. А сколько осталось?

* * *

«Удивляюсь, откуда берутся силы у Андреева?» — не раз вслух задавался вопросом наш комэск в тридцать шестом Николай Андреевич Балин. В то тяжелое лето приходилось взлетать по три раза на дню, и этот маленький, с виду не сильный человек никогда не обнаруживал усталости. В кабине он подкладывал на сиденье моторные чехлы, чтобы видеть землю, а к бронеспинке прикреплял чехлы от парашютов — так ему было легче доставать до штурвала. Педали выдвигались техником вперед до отказа. И это на дальнем бомбардировщике, торпедоносце, поднять хвост которого при взлете стоило немалых усилий и рослым, плечистым его товарищам...

А как летал! [292]

Когда в воздухе появлялась тройка самолетов, будто связанных паутинкой, все безошибочно узнавали — Андреев ведет свое звено! Его подчиненные, старшие сержанты Литвяков и Артюков, души в нем не чаяли. Отличные вышли летчики. За успешные боевые действия, по личному указанию дивизионного комиссара Владимира Петровича Алексеева, обоим было досрочно присвоено звание старшины.

И их уже нет в боевом строю. Погибли раньше своего командира...

Как всегда в таких случаях, вспоминались боевые дела. А чем еще почтить память солдата?

В августе сорок второго шли ожесточенные бои за Новороссийск. Звено Андреева вылетело на удар по войскам противника, накопившимся для атаки. У станицы Неберджаевской бомбардировщики были встречены плотным заградительным огнем. Получили много пробоин, но сумели прорваться к цели. Разбомбили и взорвали склад боеприпасов, уничтожили много гитлеровцев. По выходе из зоны огня были атакованы вражескими истребителями. Четыре «мессера» ожесточенно набросились на звено. Пытаясь взять его в клещи, атаковали снизу и сверху. Андреев маневрировал, стучали пулеметы... Бой был неравным, одна очередь за другой касалась обшивки тяжелых машин. Самолет Андреева летел с поврежденным крылом, Артюкова — с изуродованным хвостовым оперением, имела много пробоин и машина Литвякова. Звено сумело прорваться к морю, снизилось до предельно малой высоты. Теперь «мессеры» могли атаковать его только сверху, да и то осторожно, чтобы не врезаться в воду.

Пулеметная очередь, метко посланная одним из стрелков, уперлась в «мессер». Волоча шлейф дыма, фашист потянул к берегу. Вскоре на выручку бомбардировщикам подоспела пара «яков», с ходу вступила в бой. Звено отважных благополучно вернулось домой... [293]

И сколько еще приходилось Андрееву...

И все-таки не удержусь!

Скрепя сердце единственный раз нарушив строго хронологический порядок этих своих записок, сообщу со счастливым чувством, что та ничтожная доля надежды, которую оставляет в сердцах друзей скупая печальная запись «С боевого задания не вернулся», оправдала себя и на этот раз. Василий Андреев вернулся! Это было в апреле сорок четвертого...