Комариный вопрос
Шрифт:
— Что ты замкнулся на сатире? — с досадой сказал председатель. — Есть и другие жанры. Мой сын, например, выжигает по дереву. Недавно попугая выжег.
— Смотайся в зоопарк и сделай наброски бегемота, зебры, верблюда, — предложил один из членов завкома.
— Вот это я приветствую! — подхватил главный механик. — Давно мечтаю взглянуть на верблюда, а в зоопарк никак не выберусь. Помести, Плошкин, в стенгазете верблюда.
— Пресса обязана учитывать пожелания читателей, — авторитетно сказал председатель. —
— Попробую, — уклончиво пробурчал Плошкин.
…Утро. Заводская проходная. В толпе людей, идущих на смену, главный механик. К нему обращается работник охраны.
— Товарищ Буреев! В стенгазете верблюда нарисовали. Говорят, по вашему заказу.
Во дворе у стенда со стенгазетой народ. В газете та же карикатура, только вместо главного механика на ящике с оборудованием лежит верблюд. Кто-то читает подпись под карикатурой:
— По просьбе главного механика помещаем верблюда. Надеемся, с его помощью он наконец-то переместит оборудование в цеха.
ОКНО В МИР
На прошлой неделе в моем телевизоре что-то фундаментально сгорело. Я вызвал мастера, а пока играю с женой в шашки.
— Ешь меня, — подсказываю я ей, — а потом я тебя дважды съем.
Жена, зевая, послушно съедает мою шашку и говорит:
— Восемнадцать тридцать пять. Как раз начинается документальный фильм.
— Кстати, — вспоминаю я, — ты тут обдумай позицию, а я в это время кастрюлю почищу.
— Который час? — спрашивает жена, когда я возвращаюсь из кухни.
— Восемнадцать сорок четыре, — отвечаю я. — Еще ешь.
— Как раз через одну минуту, — говорит она, делая ход, — по второй программе будет передача о гейзерах.
— А по учебной что? — спрашиваю я, пробираясь в дамки.
— «Природоведение» для второго класса! Пять минут, как идет.
— Ох, не повезло, — вздыхаю я. — Люди развлекаются, просматривая четыре канала, а у нас с тобой который день передача «Любителям шашек». Кстати, что по третьей программе?
— Мультфильм, — грустно отвечает жена.
— Ну надо же! — говорю я, поедая ее последние шашки. — Так и от жизни отстанем. Столько передач пропустить!
ДЛЯ РАЗРЯДКИ
Вернувшись с работы, супруги Цыпляевы спешат поделиться новостями.
— Моя начальница опять битый час висела на служебном телефоне, — сказала Цыпляева. — Книжные магазины обзванивала: ее, видите ли, интересует, не меняет ли кто-нибудь «Княжну Тараканову» на «Осуждение Паганини». А вчера шарила по парфюмерным: французские духи ей понадобились. А у меня сорвался разговор~с поставщиками.
— Наш дурачок тоже сегодня не перенапрягся, — сказал Цыпляев. С полдня — портфель в зубы и к смежникам. Только и слепому ясно — в парной его смежники
— Нет, моя сидит от звонка до звонка. В конце дня голова пухнет от ее телефонной болтовни. Не успокоится, пока всех приятельниц не обзвонит. Сколько дел без телефона буксует. По самым неотложным на улицу бегаем звонить, за две копейки.
— А мой что удумал! На вскапывание своего личного огорода Балкина дважды снимал с работы. А теперь премию ему повышенную подписал.
— Моя, наоборот, лишила премии Синяеву, которая ее, помнишь, на собрании песочила.
— Кто бы моему косточки пересчитал! Хотя бы за телевизор, который он на дачу вывез. Из красного уголка. А все думают, в ремонт отдали. Но меня не проведешь. Целенький был телик.
— Только не вздумай вылезать. Догадываешься и молчи. А то себе дороже будет. Найдутся догадливые вроде тебя.
— Разве я похож на сумасшедшего? Это я для разрядки повозмущался. Но и ты на свою плюнь. Лучше лишний раз в телефон-автомат сбегай, а на рожон не лезь.
— Да пусть хоть целый день по телефону болтает. Что мне — больше всех надо!
РАДУГА
Утром, когда я привел свою пятилетнюю Катю в детский сад, воспитательница Татьяна Сергеевна сказала мне:
— Папочка, вы у нас еще не охвачены весенними работами. Завтра вечером будете красить радугу.
Радуга — это такая металлическая лестница-стремянка, изогнутая дугой. Назавтра мне вручили кисточки и три старых горшка с красной, — синей и желтой краской.
Взобравшись на радугу, я посочувствовал бедным детишкам, которым приходится каждый день карабкаться на этакую верхотуру. Сейчас они толклись у радуги и с любопытством наблюдали за мной.
— Дядя Леша, а мы залезаем на радугу без горшков, — сообщил мне некто Вова Петрюк.
— Ребята, не отвлекайте меня, — взмолился я. — Я могу расплескать краску или вообще свалиться вниз. Видите, держаться нечем.
Кое-как устроившись на самом верху, я покрасил ступеньки. Сначала с одной стороны от себя, потом с другой.
— Вы там с ночевкой? — поинтересовался Петрюк.
— Не говори, братец, глупостей, — любуясь своей работой, сказал я. — На радугах не спят.
— Некоторые спят, — безучастно сказал Петрюк. — Когда слезть не могут.
Тут только до меня дошло, что, покрасив ступеньки вокруг себя, я отрезал дорогу вниз. Спрыгнуть с радуги мешал горшок с краской, а Татьяну Сергеевну, которая могла бы взять у меня горшок, вызвала заведующая.