Комбат. За личное мужество

Воронин Андрей Николаевич

— А если там подождать нужно будет? Такие дела быстро не делаются, — покачал головой Кориков, соображая, к кому еще стоит обратиться за помощью.

Так быстро помочь ему мог разве что полковник ГРУ Бахрушин или… И тут Кориков вспомнил о деле, которое недавно было у них в разработке. Среди тех, кого выпустили на свободу с условием, что они будут плотно сотрудничать с органами, был некий Прохор, Степан Прохоров, который умел, используя имеющиеся у него заготовки, быстро и мастерски подделывать любой документ. В аэропорту, на таможне, конечно, обман

может открыться, но сами клиенты без специальной аппаратуры определить подлог вряд ли сумеют.

— Куда едем?! Называй адрес! — попросил Гарик, когда они въехали в Москву и Кориков снял с глаз повязку.

Кориков назвал адрес, где жил и работал Прохор.

— Давай паспорта и жди меня внизу, — попросил Кориков и вошел в подъезд. Прохор жил на последнем этаже стандартной девятиэтажки, и самой большой бедой для него бывало, когда весной начинала протекать крыша. Все документы и инструменты он хранил в специальном сейфе, на котором всегда стоял широкий таз. Если уж потечет, то не сразу на сейф.

Позвонив в дверь, Кориков дождался, пока Прохор подойдет к двери и выглянет в глазок. Его Прохор знал слишком даже хорошо, потому что теперь именно он, старший лейтенант Кориков, был его куратором.

В комнате горела настольная лампа, и, наверное, Прохор только что оторвался от работы, потому что он, открыв дверь, близоруко сощурился и, пожав плечами, растерянно спросил:

— Что-то случилось, товарищ старший лейтенант?

— Пока что нет. Но может случиться, — ответил Кориков и добавил: — Почему не звоним, не связываемся, не информируем?.. Или левые документы уже никому не нужны?

— Хотите — верьте, хотите — нет, но сейчас вот открытки печатаю. К Новому году и к Рождеству. Большой заказ… — попытался оправдаться Прохор.

— Ладно, Прохор, мне нужно вот эти паспорта поженить. И вдобавок вот этого человека на фамилию жены перевести, — сказал старший лейтенант Кориков, подавая паспорта.

— Ладно, попробую. Через неделю, думаю, будет готово… — сказал Прохор.

— Мне сегодня нужно. Сейчас.

— Сейчас?! — удивился Прохор. — Но я сам не справлюсь. Мне помощь потребуется.

— Что хочешь делай, но чтобы через пару часов все было готово. Это приказ. А приказы не обсуждаются, — строго сказал Кориков.

— Хорошо, попробую, — кивнул Прохор.

— Тебя подбросить куда-нибудь?

— Нет, ко мне приедут.

— Ну, как знаешь. Пару часов я найду чем заняться, — сказал Кориков и уселся на диване.

— Так вы здесь собираетесь ждать?

— А то где же? — сказал Кориков. — Вот кофе себе заварю, я видел, у тебя на кухне телевизор есть, передачку какую посмотрю.

— Ну, как знаете… — пожал плечами Прохор.

Кориков отлично понимал, что Прохор не хочет светить перед ним своего помощника, но никак не мог упустить возможность осмотреть этого наверняка нового для органов человека. Поэтому, как только после звонка Прохора в коридоре послышались шаги, он выглянул в коридор и всего-то кивнул головой, а в его цифровом фотоаппарате,

вмонтированном в пуговицу, уже зафиксировался молодой человек приблизительно такого же, как Прохор, возраста, с затуманенным взором. Похоже, парень или выходил из запоя, или, что было более вероятно, подружился с наркотиками.

Чем именно они будут заниматься, Корикова мало интересовало. Гарику он уже перезвонил и предупредил, что работы здесь на пару часов.

По телевизору показывали очередной детективный сериал, и Кориков попытался вдуматься в сюжет. Но здесь, за стеной, сейчас закручивался свой детектив. Кориков мог только догадываться, какие планы и виды у Костяна на эти документы.

В паспортах лежали и новые фотографии: Анжелина — обычная, а вот Костяна — с усами и бородой, в очках.

То есть, похоже, документы нужны им для того, чтобы пересечь границу. А дальше ведь паспорт можно потерять и самому затеряться где-нибудь на Галапагосских островах. Если им удалась афера с переводом денег на счет в зарубежном банке, то этот Костян обеспечил себе и своей Анжеле и безбедную жизнь, и богатые похороны.

Через два часа, как и обещал Прохор, паспорта были готовы. И Кориков спустился к Гарику.

Тот смотрел на ноутбуке какой-то фильм и, похоже, не скучал в ожидании Корикова.

— Ну что, Перец, сделали тебе паспорта?

— Да. Порядок, — кивнул Кориков, показывая документы. Новый паспорт на имя Константина Выспяньского с фотографией усатого и бородатого Костяна и старый паспорт Анжелы имели теперь штампы, свидетельствующие о том, что они муж и жена.

Устраиваясь в машине рядом с Гариком, Кориков, довольный тем, что смог выполнить задание, спросил у Гарика:

— Мне, может, глаза завяжешь?

— Не до того теперь, — покачал головой Гарик. — Нам за Анжелой заехать в больницу надо.

— Это за той самой, на фамилию которой перешел Костян?

— Да, — кивнул Гарик и добавил: — Позвонила, просит забрать. Говорит, что Лиза у нее машину сперла. Ты только не говори Анжеле пока что о паспортах. Пусть сам сообщает.

Анжела в накинутом на плечи плаще нетерпеливо прохаживалась возле входа в больницу.

Когда Гарик остановил машину, Анжела села на заднее сиденье и, не обращая внимания на Корикова, принялась изливать свое возмущение:

— Нет, но ты только представь, я с ней поехала в эту больницу. Приходим, как дуры, а нам говорят, что вчера Елену Рубинштейн, которая там лежала, дочь ее с мужем забрали. У нас глаза на лоб полезли. Лиза даже вспылила. Говорит, отца кремировали, а она, вот она, вчера не приходила.

— Так там же наверняка свидетели были… — подсказал Гарик.

— Они вызвали медсестру, которая вчера дежурила, — продолжила Анжела, — она еще круче залепила. Говорит, мол, это Лиза вчера была. Она ее узнала. И что теперь Лиза зачем-то пальмой прикидывается или у нее вообще склероз развивается. И что она абсолютно уверена в том, что именно Лиза с отцом забирали мать. Полный дурдом.