Комбикорм для птицы счастья
Шрифт:
– Короче, Пашка твой с ней сошёлся. А Катька эта жила с каким-то чуркестанцем. С рынка.
– Да знаю я, дальше-то чё?
– А то: грохнули они этого торгаша!
– у Женьки аж челюсть отвисла.
– И все его денежки прихапали! А остатки товара распродали. А родаки Пашкины на эти денежки бизнес подняли: стоянку для дальнобойщиков. С гостиницей, со столовкой. Так что олигарх не олигарх, но денежки имеются.
– Не-е, ты не гони, - с сомнением протянула Женька.
– Как они его убили-то? Щас, так-то, не девяностые: за убийство срок дают.
–
– Вот ведь крыса толстожопая!
– взвилась Женька.
– Своего мужика угробила - к моему в койку прыгнула! Интересно, как же свекруха моя богомольная это стерпела: Пашеньку своего драгоценного в такие руки отдала?
– И не спрашивай! Уж сколько она у тебя крови выпила, а тут - тишь, гладь, да божья благодать! Любовь и голуби, короче!
– Ничего! Я им кайф-то обломаю!
– Женька заметалась по комнате…
* * *
Александра не соврала: две тысячи седьмой год принёс в семью Ракитиных большие перемены. Правда, начались они ещё в декабре прошлого, две тысячи шестого.
Декабрь 2006 года, Прикамск.
В конце недели Пашкины родители, как и условились, приехали домой к Катерине.
Елена Павловна, как ни в чём не бывало, стрекотала не умолкая. Она хорошо помнила наказ цыганки: уступишь - всё по-твоему будет. С интересом осмотрела хозяйство, похвалила порядок в доме и на дворе, восхитилась цветущими цикламенами.
Особо заинтересовалась термосом, который Катя с бабулей когда-то давно смастерили из старой алюминиевой пайвы. Поцокала языком, удивляясь простоте и эффективности конструкции и тут же, на холодной веранде, углядела Тимуровы тюки с товаром.
Катерина, смущаясь и пылая щеками, объяснила, что это и откуда. Елена Павловна, любопытная, как все женщины, попросила разрешения посмотреть. В тюках обнаружились толстые мохеровые свитеры с неброским рисунком, вязаные пушистые штаны грязно-серого цвета и шерстяные носки из овечьей пряжи.
– Да, с этим на рынок не пойдёшь, - протянула Ракитина и, призадумавшись, вспомнила ещё одно предсказание гадалки: деньги где-то рядом с тобой, удача тебе будет, только ты сама её не упусти!
Решение созрело мгновенно. Елена Павловна тут же собрала в горстку всех присутствующих и объявила:
– У нас в городе это не продать! Ну, разве что по знакомым попробовать предложить, но это долго и муторно: тому - подешевле, этому - в долг без отдачи. Не вариант, в общем и целом. Да ещё и наслушаешься всякого! А вот в районе - самое оно! Павка, сбегай, принеси из машины атлас. Я предлагаю составить маршрут и проехаться по деревням. Во многих есть мини-рынки, но идеальный расклад: пристроить товар в местные магазины. Во-первых, у продавцов всегда в наличии живые деньги, во-вторых, это будет всё же опт.
– Лена, но это же - чужое!?
– недоумевал
– И что ты прикажешь с этим делать: раздать бомжам или свезти на свалку? Здесь вообще-то не камера хранения! И потом, давайте решать проблемы по мере их поступления. Вернётся хозяин - будем разговаривать, - возразила Елена.
– А поедет-то кто?
– Ты, Павлик и Катюша.
– А работа?
– упирался Платон Данилыч.
– У тебя отгулы накоплены, Павка возьмёт неделю в счёт отпуска, а Катерина - вольный казак. Казачка, - поправилась она.
– Как раз до Нового Года успеете вертануться.
– Ну, ты, мать, даёшь!
– сказали отец и сын Ракитины в один голос.
* * *
Вернулись они через неделю, распродав всё подчистую.
Во время их отсутствия в посёлке произошло одно событие.
В субботу вечером соседка Людмила закончила перегонять бражку, которая дожидалась своего времени ещё с осени. Этот непростой процесс занял у неё несколько дней, целиком поглотив Люсино внимание.
Приняв на грудь, по её собственным словам, стопарик, Люся взяла лопату и вышла к калитке раскидать снег, которого за последнюю неделю навалило до окон.
Краем глаза она поглядывала на дорогу, поджидая Генку. Обычно его подвозил с работы сосед Лёша, трудившийся на рынке контролёром. Лёша был здоров как бык и безобиден как младенец. Правда, знали об этом только его родные да хорошие знакомые. На остальных Лёшина плотная фигура в камуфляже и лысая голова в балаклаве с подвёрнутыми краями производили неизгладимое впечатление. Свой побитый жизнью ГАЗик он тоже раскрасил под камуфляж и оснастил бампером, сваренным из гнутой трубы.
Вдали показались огни фар. Люська встала, опершись на лопату, и приготовилась встречать любимого. Но это оказалась незнакомая тёмная «девятка», которая остановилась у Катькиного дома.
«Неужто хозяйка вернулась?» - подумала Люська и, воткнув лопату в снег, двинула навстречу. Из автомобиля вышли двое.
– Здравствуй, - с сильным акцентом произнёс один из них, помоложе.
– Здравствуй, здравствуй, хрен мордастый!
– беззлобно пошутила Люська, пребывавшая в той степени опьянения, которую восточные мудрецы именуют «состоянием обезьяны», проще говоря, была весела и бесстрашна.
– Тимура знаешь?
– А то! Жалко парня, а как подумаешь, так и черт с ним! А вы ему, видать, роднёй приходитесь?
–
–
– Где, где - в Караганде!
– незатейливо пошутила Люська.
– По всему, прихватили Тимурку архангелы: жадность фраера сгубила! Ну, да жизнь ошибки поправит: тюрьма - не школа, прокурор - не учитель, - и с чувством продекламировала: