Комбикорм для птицы счастья

Глава 1

Октябрь 2003 года, Пермь.

– И запомни: только красное вино! – въедался в уши пронзительный голос. – Когда всё, что загадал, исполнится – с подарком придёшь. Ну, а если забудешь – беда случится!

Не помня себя, он выскочил из страшной квартиры, сжимая в кулаке заветный пакетик размером с почтовую марку.

* * *

Женька долго плутала по незнакомому району в поисках нужного адреса. Наконец нашла старый двухэтажный домик, притулившийся под боком новой панельной многоэтажки. Рыжая глина вокруг была изрыта глубокими колеями, полными воды. Хватаясь за чахлые

ветки акации и хлипкий штакетник, девушка, стараясь не соскользнуть в лужу, выбралась на чистый и сухой пятачок у входа, критически оглядела грязные сапожки и кое-как вытерла подошвы о пожухлую траву.

В подъезде, как и положено, воняло не то кошками, не то мышами. Истёртые ступени скрипели и подавались под ногами. Осыпавшаяся местами штукатурка обнажила деревянную обрешётку стен.

– Как скелет, – поморщилась Женька. Но во всём этом: в запахах, звуках и даже торчащей из стены дранке была магия.

Нужная ей квартира находилась на втором этаже, а дверь – в отличие от соседских, ободранных – была аккуратно обита рейкой и покрыта толстым слоем олифы. В полной тишине громко щёлкнул замок. Женька вздрогнула. Дверь приоткрылась, и в нос ей ударила удушающая волна незнакомых крепких запахов.

– Входи, разувайся. Плащ на вешалку повесь. Сумку тут положи, – прошелестел из полумрака женский голос, – да не бойся, всё цело будет. На вот, держи тапки. Ступай прямо.

Женька всунула ноги в пластиковые шлёпанцы и, шаркая, пошла, куда велено. Стены и потолок тонули в полумраке, а окон, похоже, не было вовсе. Посреди комнаты, под низким абажуром, сочившимся кроваво-красным светом, стоял большой стол, до пола накрытый чёрной тканью, и два стула. На одном из них сидела женщина, лицо и фигура которой скрывались в тени. Хорошо видны были только унизанные перстнями жилистые пальцы.

– Садись! – непонятно откуда рявкнул грубый голос. От неожиданности Женькины ноги подкосились, и она шлёпнулась на сидение. – Назови его имя! – Женьке казалось, что голос звучит прямо у неё в голове, потому что женщина за столом сидела абсолютно неподвижно.

– Егор, – и тут же торопливо исправилась: – Георгий.

Ловким движением фокусника женщина достала из-под стола стеклянную банку с широким горлом, замотанным медицинской клеёнкой и перевязанным бинтом, и водрузила на стол. Женьку чуть не стошнило: в банке была человеческая голова! Отвратительная, распухшая, она плавала в каком-то мерзком растворе. Девушка зажала рот рукой и часто-часто заморгала, стараясь сдержать тошноту и подступившие слёзы.

– Дай сюда руки! – каркнула ведьма.

Женька быстро вытерла мокрые ладошки о джинсы и протянула вперёд. Ведьма вцепилась в них мёртвой хваткой. Её костлявые пальцы были холодными и жёсткими.

– Рассказывай! Ему! – карга с силой опустила Женькины руки на горлышко банки. Борясь с тошнотой, Женька начала рассказывать, стараясь не опускать взгляд. Поначалу речь её была бессвязна, но постепенно выровнялась…

* * *

Родилась и выросла она в небольшом уральском городке, основными достопримечательностями которого были зона и химкомбинат. Соответственно, выбор у горожан был невелик. Вот и Женькины родители работали: отец – на зоне, вертухаем; мать – на химкомбинате. А потом отца убили – пырнули заточкой.

В тот год она заканчивала школу. Женька и раньше-то не особо налегала на учёбу, а тут совсем расклеилась: экзамены сдала

кое-как и уехала в Пермь – к сестре – поступать в медицинский колледж.

Женькина сестра Александра в своё время закончила это же учебное заведение, удачно вышла замуж за пермяка и осела дома. Детей у них с мужем пока не случилось, особых забот не было, потому всё своё свободное время Шура посвятила устройству Женькиного счастливого будущего.

Пунктом номер один был поиск подходящего жениха. А искать, собственно, и не пришлось. Следом за Женькой в Пермь увязался её одноклассник и тайный воздыхатель Пашка Ракитин. Нет, это, конечно, совсем не вариант: нищеброд и маргинал. Но у этого самого Пашки в Перми имелся двоюродный брат – Егор. Вот он-то как раз и являлся объектом матримониальных планов сестёр Мастыркиных.

Вся беда в том, что женитьба в планы Егора не входила. От слова «совсем». Единственный ребёнок из состоятельной семьи, избалованный вниманием девушек, в сторону Женьки даже не глядел. Максимум, на что она могла рассчитывать – разовый секс без каких-либо взаимных обязательств.

Но у Александры имелся в запасе беспроигрышный вариант:

– Посмотри на меня! – внушала она младшей сестрёнке. – Разве мой Колька женился бы на мне просто так? Да у него, если хочешь знать, такая девка была – модель! А замуж он меня взял! А почему? А потому, что против лома нет приёма! – Женька навострила уши. – Дам я тебе один адресок. Стоить это дело, будет, конечно, ого-го, но оно того стоит…– усмехнулась Сашка нечаянному каламбуру.
–  Ну, да деньги мы найдём. Прямо завтра и иди…

– А с этой-то что стало, с моделькой? – разинула рот Женька.

– А, не бери в голову, – махнула рукой сестра, – в Москву она слиняла. Говорила, вроде, контракт ей какой-то предложили. Да набрехала, стопроц: то же мне, икона стиля – звезда Ленинградки…

* * *

Конечно, расписывать ведьме всё это в деталях Женька не стала: хватило ума, хоть и в шоке была. И имён не называла – мало ли…

Рассказала только то, что касалось Егора.

Наконец ведьма отцепилась от неё, спрятала свою страшную банку и совершенно по-человечески спросила:

– У тебя месячные регулярные? – Женька кивнула. – Аллергия или хронические заболевания есть? И у кавалера твоего… – Женька так же молча помотала головой. – Ладно. Сиди – жди, – ведьма поднялась и тенью скользнула из комнаты.

Вернулась она довольно быстро и протянула Женьке небольшой стеклянный бутылёк с резиновой пробкой, на дне которого плескалась бесцветная жидкость:

– Вот сюда соберёшь месячной крови. Семь капель хватит. Возьмёшь чёрную бумагу, на обратной стороне напишешь заговор, завернёшь флакон в эту бумагу и уберёшь в холодильник. Ровно через две недели выльешь это в бутылку красного вина, возьмёшь красную свечу, семь раз обведёшь зажжённой свечой вокруг горлышка бутылки и скажешь:

Матушка меня народила,

Мать – земля благословила.

Лелеяли меня, пеленали, кормили меня и одевали,

Боялись со мной расстаться, не могли на меня налюбоваться.

Так бы ты, Георгий, меня любил.

Всех бы женщин ради меня позабыл.

С ложки, с чашки поил и кормил,

От всех бы отвернулся, ни к одной бы женщине не прикоснулся.

Я тебе последняя в жизни еда и последняя при жажде вода.

Пусть любимый мой Георгий с сего дня сильно меня любит и голубит.