Комдив
Шрифт:
С «тигром» наши войска уже успели столкнуться ещё в начале осени прошлого года, правда, такие случаи были единичными, но тем не менее один подбитый танк смогли утащить к себе. Его сразу отправили в Кубинку, где тщательно изучили и даже провели по нему стрельбы, изучая, как наши орудия способны с ним бороться. Результаты были неутешительными: подбить новый немецкий танк можно было только с близкого расстояния, в то время как он сам с лёгкостью пробивал издали броню наших танков. Даже КВ, который раньше был малоуязвим для немцев, теперь терял все свои преимущества. А ведь Прохоров ещё в начале 1942 года говорил о том, что немцы скоро получат новые
Хорошо, что новые СУ-85 очень хорошо показали себя в боях с новыми немецкими танками: на средней дистанции они уверенно пробивали их броню. Не зря он всё же решил заранее обновить танковый парк и дал задание конструкторам в кратчайшие сроки разработать новый средний и тяжёлый танки. За это время в боях захватили ещё несколько немецких «тигров», и их обстрел новым КВ показал, что тот с лёгкостью может уничтожить «тигр» с дальней дистанции, да и лобовая броня КВ тоже подросла и лучше держит выстрелы немецких танков, так что, считай, они будут наравне.
Сегодня он посмотрел на армию Севастьянова. Она не танковая, но тяжёлой техники в ней хватает, и, по донесениям, Севастьянов с Прохоровым всё это время учили своих бойцов. Да и боевого опыта у них более чем достаточно, большинство бойцов уже опытные фронтовики. Эта армия полностью укомплектовалась новой техникой и должна показать хороший результат в предстоящем сражении. Она усилит 1-ю гвардейскую танковую армию генерала Катукова, которая тоже почти полностью перевооружилась на новую технику. Всю весну, как только в производство пошли Т-43 и КВ-3, они шли исключительно в армии Севастьянова и Катукова.
Посмотрим, как Прохоров покажет себя под Курском. Если хорошо, то можно будет дать ему генерала и официально назначить начальником штаба к Севастьянову, а потом и самого поставить на армию.
2 июня 1943 года. Москва
Я крепко обнимал жену, животик которой уже заметно выпирал, а она плакала. Люда уже привыкла, что мы регулярно виделись, ведь я при любой возможности ездил домой, но вчера пришёл приказ о выдвижении к Курску, и сегодня я сказал ей, что через день отбываю.
За это время жена превратила казенную квартиру в уютное семейное гнёздышко, я по мере возможности ей помог, но в основном покупкой всего необходимого. Вскоре жена перейдёт на административную работу в своём госпитале, и рожать она будет тоже там.
Люда уже успела перезнакомиться со всеми соседями, что не уехали в эвакуацию, кое с кем познакомился и я. В основном тут жили ответственные работники, но было и несколько военных. Правда, в основном здесь жили сейчас их семьи, а сами военные были на фронте, хотя периодически они ненадолго появлялись дома. Вроде все были адекватными, жили дружно, но, с другой стороны, все они были не простыми людьми. Сказать точно, что нас, скажем так, приняли в свой круг, я не мог, хотя вроде относились нормально. Однако мой возраст и то, что моя жена была простой медсестрой в госпитале, могло стать причиной считать нас выскочками. Главное, что скандалов не было, а если будут сплетничать за нашими спинами, то и пусть. Переживём, главное, чтобы кто-нибудь не начал в открытую наезжать на жену. Но думаю, что такого не будет.
Провожать себя я Люде запретил: ей с её животом только и не хватало мотаться по городу, пусть дома сидит. Перед отъездом я ещё кое-какие продукты ей подкупил. Кстати, жена сошлась с управдомом, женщиной за сорок, чей муж по
Вот так через день я и отправился под Курск. Под штаб нам выделили два купейных вагона, остальные были плацкартными. Севастьянов ехал со мной, мы даже в одном купе расположились. Хотя до начала Курской битвы ещё было время, лучше прибыть туда заранее и получше подготовиться.
Через день мы прибыли в Курск, освобождённый ещё 9 февраля этого года, и стали выгружаться. Местом нашей дислокации назначили посёлок Ивня, именно там и расположился наш штаб. Вместе с комендантской ротой в эшелоне был и инженерный батальон, который и приступил к строительству штаба.
В посёлке было барское имение, однако располагаться там мы не стали: слишком опасно. Под штаб выбрали лесок рядом с посёлком. Там, разметив под землянки землю, принялись усиленно копать. Размечали тоже не абы как, а стараясь втиснуться под растущие деревья, перед этим натянув маскировочные сети, тем самым полностью всё замаскировав для немецких самолётов. А какой смысл в таком штабе, если противник ещё на стадии строительства всё узнает? А так и будет, если не закрыть всё от обзора с неба. Если вдруг неприятель стал массово копать землю под землянки, значит, в этом месте будет какой-то объект.
Разумеется, со временем немцы узнают примерное расположение штаба, однако сразу после строительства настоящего штаба сапёры построят фальшивый штаб, и мы разместим там зенитки. И от настоящего штаба угрозу отведём, и ловушку для немецких самолётов сделаем, пускай под обстрелом зениток пустой лес бомбят.
По мере прибытия частей разводили их по местам, и все принимались усиленно рыть землю, готовя оборону. По замыслу начальства мы должны были воевать от обороны: сначала максимально ослабить противника, отбивая его атаки, и только затем перейти в контрнаступление. Так, кстати, было и в моей истории, не зря Курская битва длилась около двух месяцев, хотя, конечно, решающим стало сражение у Прохоровки, когда в открытом танковом бою сошлись две танковые армады. Кстати, Прохоровка находилась не так далеко от Ивни, где мы расположились. Нам выделили второй эшелон обороны, но это не значило, что мы всё время будем сидеть на попе ровно.
Как представитель своей армии, разумеется, с одобрения Севастьянова, я отправился по соседям. В моих планах была тщательная разведка прилегающей местности, как у нас, так и на стороне противника, а также по возможности проведение диверсий в тылу врага. Взял три бронетранспортёра в прикрытие: всё же прифронтовая полоса, немцы тоже к нам в тыл регулярно ходят, и рисковать по-глупому я не хотел. А так два трёхосных и один двухосный бронетранспортёры прикрывали мою машину, плюс один зенитный со спаркой из американских крупнокалиберных «браунингов» должен был защитить нас от атак с воздуха. Хотя к этому времени положение в воздухе выровнялось, с летом 41-го не сравнить, когда господствовала исключительно немецкая авиация, но всё равно следовало подстраховаться.