Комедия положений
Шрифт:
На сегодня всё.
8 июня, Среда. Сегодня вставил коронку на свой зуб. Завтра начну отрабатывать практику, потому что в ЛТО не поеду.
Вечером приходил Валера. Я, он и Катя играли в ап энд даун, а потом я с Валерой в козла.
Стоявшая в эти дни жаркая солнечная погода начала портиться.
Я решительно отказалась отпускать сына в ЛТО. Просил он меня, просили его товарищи, но я была неумолима, хватало мне его болезней, да и письма Катины тоже сыграли роль.
– Пусть хоть на второй год оставляют, лучше здоровый второгодник, чем вечно больной хорошист, - сказала я, и Сережка как-то быстро
Теперь, когда я прервала течение Сережкиного дневника, сразу опишу, что случилось с Сережкиным классом в колхозе.
Школьников отправили на сборку петрушки. А петрушку обработали пестицидом, и в первый же день у некоторых проявились признаки аллергии, зуд и волдыри на коже. Дети жаловались, но учителя не обратили внимания и на другой день снова послали их на петрушку, и только когда часть детей покрылась сплошными зудящими волдырями, спохватились, и отстранили от сбора этой злополучной травы. Но факт отравления скрыть не удалось, несколько отравленных попали в больницу, в общем, страшно подумать, от чего я уберегла своего склонного к аллергии сына. А уж что происходило с людьми, употребившими в пищу эту дрянь, осталось за кадром навсегда. В нашей стране для руководящих кадров гораздо безопаснее отравить доверчивое население, чем допустить убытки.
А Сергей вместо ЛТО поехал со мной на юг.
Письмо Сережи из Батуми:
Здравствуйте дорогие папа и Катя. Я давно собирался написать вам, но не мог раздобыть бумагу.
Дорога была хорошей, хотя обе ночи в нашем купе (про другие не знаю) были заняты две из (из трех) третьих полок.
Билетов было больше, чем мест.
Прочитав первые строчки Сережкиного письма, я начинаю вспоминать эту поездку не в купе, а в плацкартном вагоне. Народу набилось сверх головы, по крайней мере семь человек вместе с боковыми точно. Проводник пытался втолкать безбилетника на третью полку. Тучный командировочный испуганно таращился наверх. Я не представляла, как он будет залезать, а, главное, слезать оттуда и рисовала в уме картины падения, стоны, разбитые головы.
Выручил его высоченный парень с законным билетом на вторую полку.
Он сказал, что с его ногами ему лучше ехать на третьей полке, иначе бродячий всю ночь по вагонам народ будет запинаться головой об его ноги и будить.
Я вздохнула с облегчением, ясно было, что парень просто шагнет наверх, а потом также шагнет вниз, и никаких травм не будет.
Несмотря на тесноту, время мы проводили весело. Всю дорогу играли в карты. Но мне удалось найти партнера и по шахматам. Сыграли две партии - обе за мной.
На станциях мы покупали горячую картошку, воду и фрукты. В Батуми приехали около часу по местному времени ( должны были в 11 .30).
А опоздали мы потому, что простояли час в туннеле. Утром поезд неожиданно остановился, свет потух и мы остались в глухом подземелье в полной темноте.
Русская женщина, живущая в Ланчхути, сказала:
– Ну вот, что-то случилось. Как я же ненавижу эти проклятые горы.
Мне стало жутко. Тишина, полная темнота. Но народ кругом смеялся, радовался неожиданности, жег спички. Минут через пятнадцать в конце коридора замерцал слабый огонек. Огонек приблизился, засверкали металлические пуговицы на форменном пиджаке. Начальник поезда делал обход, успокаивал пассажиров. Моя соседка сразу ожила при виде человека при исполнении и с места в карьер кинулась ругать его за головотяпство. Опешивший от её напора мужичок стал оправдываться,
– Да ладно, побудьте с нами, а то страшно, - вдруг мирно сказала соседка.
– А ваши пуговицы так успокоительно блестят.
Пуговицы и фонарь действительно успокаивали. Ощущение жути прошло.
Начальник постоял, постоял с нами, и пошел дальше, а минут через пять после его ухода дали свет, и стоять при свете стало веселей, можно было продолжить, как ни в чем не бывало, игру в карты.
Вернемся к письму.
Приехали, на кухне хоть шаром покати, ничего нет. Мы открыли привезенную банку селедки иваси. Потом я и мама пошли и купили мяса (4.70 за кг.). После этого сходили на рынок. В пять часов мы вырвались на море. За этот день я увидел три смешные надписи: "Удешевленный товар", "курий вариони" и "ул. Люгсембурга".
В субботу был сильный ливень. Старожилы не помнят такого ливня. В наш приезд всегда случается что-нибудь, чего не помнят старожилы. Вода лилась ручьями. Молнии были видны не всегда, но раскаты грома долгие и сильные гремели временами прямо над головой. А вечером я с мамой ходил в цирк.
Об остальном пусть расскажет мама.
Папа, цветы на твоей совести.
Сергей.
Алеша! Совесть у тебя всё выдержит, но цветы нет, их надо поливать. Видела Марину, Нелли, а Инга уже уехала. Очень плохо здесь себя чувствовала. Мы закупили продуктов на неделю. Купи панкреатин, мама меня заела, что я приехала без него. Я приеду и пошлю ей. А может, Лешка Хороших (мой троюродный брат) довезет.
Как там Катюша? Не давай ей много гулять. Напишите, как экзамены, как твоя диссертация.
Поздравляю тебя с 19 - летием нашей совместной жизни.
Мне сказали попутчики, что двадцать лет - фарфоровая свадьба.
Целую крепко, скучаю. Зоя.
Сережка хорошо научился плавать - быстро, порывисто, но долго еще не мог. Нырял без устали. Проплывал под водой 3-4 метра. Вода была теплая, градуса 23-24 и он купался без устали по 4 раза в день.
Сережке было четырнадцать, когда мы отдыхали в Батуми, он маленький, ростом с меня, и худенький, прямыми плечами и сутулой посадкой головы сын очень походил на меня, и я не разрешала ходить ему рядом по пляжу:
– Иди вперед, - сердилась я, - а то скажут: сама тощая и такого же родила.
Мы шли по бульвару, направляясь к морю, к нам подошел молодой полный мужчина и попросил у меня разрешения сфотографироваться с Сережей. Я удивленно согласилась.
– А можно я сфотографируюсь с твоей мамой?
– тут же спросил толстяк у Сергея.
– Нет, - не раздумывая, ответил Сережка, давно обративший внимание на заигрывание со мной южных мужчин и занявший по отношению к этому строго отрицательную позицию.
– А почему, объясни ты мне, мама разрешает мне с тобой сняться, а ты маме нет?
Ловкий был ход, Сережка не нашелся что ответить, но стоило толстяку протянуть ко мне руку и еще раз спросить разрешение сняться с его мамой, Сережка упорно ответил снова: нет нельзя. Так мы и расстались, смеясь.
Как-то я собралась одна в магазин, и озабоченный Сережка закричал мне:
– Мама, без меня идешь, хоть кольцо обручальное надень!
В то лето нас навестил Витя Кагна, приблудившийся к нашей семье приятель, живший напротив нас в общаге. Жена его была из Лысьвы, землячка Алешки, а сам он с физтеха. Мы играли в преферанс, и дети прозвали его Витя-шоколадка, но не за то, что он задаривал их шоколадными конфетами, а за то, что появившись в первый раз, был очень загорелым.