Комендантская дочка. Книга 2

Елизарьева Дина

– Упирайся руками.

Всё лицо у неё горело, и слова хана слышались словно через вату, однако Элия вцепилась ладонями в столик, чувствуя, как сзади её юбку задрали до пояса. Теперь её грудь поддерживалась одной рукой, а вторая проникла между ног, растопыривая пальцы.

– Расставь ножки, девочка. Вот так. Умница.

Она выполняла, млея уже только от его приказного тона, напряжённо вслушиваясь в участившееся мужское дыхание, не замечая, что и сама начинает дышать в такт, и голова идёт кругом.

Сильно запахло розовым маслом,

и в неё скользнул палец. Неглубоко, но её бросило в жар. Ужасно стыдное положение, но даже если бы она и могла противостоять хану, то не стала бы этого делать, потому что... потому что просто всё её существо ждало, что будет дальше, и жаждало этого продолжения.

Палец выскользнул, заменяясь чем-то более толстым, она замерла, и внезапно её будто резанули внутри со всего размаха. Мужское тело быстро задвигалось, хрипнуло и коротко простонало, отшатываясь от неё. Весь жар с её лица моментально схлынул, оставляя напряжение и стыд.

– Идём, обмоешь меня, да и себя тоже.

Хан уселся на лавочку, расставив ноги. Взглянул на неё, бестолково глядящую и не понимающую, чего же он требует.

– Не стой столбом, бери таз, ставь сюда, чтобы в него стекало. Бери платок, намочи и обмывай. Вас ничему в Полии не учат, что должна знать женщина? Да не три, а просто смой кровь и выделения, - и остановил через некоторое время, - достаточно. Себя тоже почисти.

Он встал и, не оглядываясь, прошёл к ложу, а она схватила другой платок и торопливо стала приводить себя в порядок, боясь его рассердить задержкой. Но, когда она подошла, хан уже спал.

Элия на цыпочках походила по комнате, посидела на подушках, но в итоге не придумала ничего лучше, чем закутаться в халат и уснуть, тихонько пристроившись на другом краю ложа.

Утром с неё потянули халат и сказали нетерпеливым тоном:

– Хватит спать, красавица, весь день в гареме в твоём распоряжении. Раздевайся-ка, покажи, что за трофей мне достался.

Хан лежал и наблюдал, как она, путаясь со сна, снимает одежду.

– Пройдись. И обратно. Медленно повернись. Иди ко мне.

Он уселся, спустив ноги на пол.

– Сядь на колени. Видишь его?

Она видела. От страха пересохло горло, и она только и смогла еле кивнуть. Хан схватил её за волосы, заставив поднять взгляд:

– Прошло слишком мало времени, а мне не нравится причинять боль своим наложницам, если только они не вынуждают, поэтому сейчас я тебя не возьму, мы попробуем другим способом.

Элия слабо кивнула, неуверенная, что ему нужно было это подтверждение её согласия, однако испытывая сильную признательность от того, что вчерашнее не повторится.

– Поцелуй его, поблагодари, что сделал тебя женщиной.

Она подумала, что ослышалась, но тяжёлая рука, по-прежнему крепко сжимающая её волосы, повлекла её голову вниз.

– Ну, давай, девочка, покажи, какой ты умеешь быть, как ты можешь доставить удовольствие. Держи его ладонью. Нежно и ласково, так же, как он тебя брал вчера. Облизни. Ещё...

Он руководил

ею, как куклой, такой она себя и чувствовала - гадкой использованной игрушкой, не сломанной только из-за прихоти владельца.

Муравьишка давно убежал. А её состояние бессильного отупения нарушил знакомый голос:

– Доброго утра, Элия.

Она вздрогнула, выныривая в реальность, и глубоко вздохнула:

– Это утро вовсе не такое, мудрейший.

Шаман, видимо, случайно проходивший мимо беседки, покачал головой:

– Каждое утро доброе, девочка.

– Могу я спросить, почему вы от меня отказались, мудрейший?
– почему-то было горько так думать, хотя ответ на этот вопрос уже ничего не решал, но всё ещё для неё много значил.

– Шаман не отказывается от ученика. Никогда, пока ученик готов следовать пути. Ты выразила желание быть с мужчиной, перестать Слушать. Молодые ханши понесли просьбы мужьям, однако хан первый в своём праве. Конечно, он узнал раньше, чем слово покинуло пределы дворца, и принял меры.

– Вы могли бы возразить, - жалобно сказала девушка.

Мудрейший сошёл с тропинки и поднялся в беседку. У Элии шевельнулась надежда, что ей можно рассчитывать хотя бы на сочувствие.

– Знаешь, почему женщины крайне редко становятся шаманами, хотя по своей сути каждая имеет к этому способности? Кто-то - ярко выраженные, как у тебя, кто-то - глубоко затаённые, но они все гораздо легче мужчин идут на контакт и имеют более развитую интуицию с рождения.

– Нет. А почему?
– поинтересовалась она, оживая.

Пусть поучает её, пусть говорит, что хочет, лишь бы подсказал ей выход из ловушки, в которую она себя загнала.

– Они не умеют принимать ответственность за свои действия. Женщин специально воспитывают таким образом, что в юности они не могут научиться принимать решения и отстаивать своё мнение. Они растут отражением отцовских требований и материнских стремлений, не имея права на своё личное. В более взрослом возрасте, как Альгира-хатун, например, они в принципе неспособны поставить под сомнение общепринятое мнение и противостоять бытовому укладу, хотя прекрасно научились принимать решения и распоряжаться. Поэтому, увидев твою беседу с ветром, я не удержался, дал знак, что забираю тебя.

– И меня вам отдали просто так?

Карие глаза шамана прищурились:

– У нас много обычаев, но не так много законов, в каждой провинции свои порядки. Но есть правила, которые соблюдаются по всему Орайвал-Айару, и одно из них гласит, что никто не смеет препятствовать шаману, если он желает взять ученика.

– Какое неудобное правило, - оценила Элия.

– Очень неудобное, - согласился Суан, - но не абсолютное. Шаман не имеет права забирать из семьи кого-либо из супругов и, конечно, наложниц, ибо они считаются собственностью. Обычно мы берём в ученики подростков до двенадцати лет, уже видно, что из них может получиться, но ещё можно придать правильное направление.