КОМЕТА
Шрифт:
гости, в особенности же Царь, не могли довольно тем навеселиться и, смотря на коверканье и ужимки этих 72-х уродцев, хохотал до упаду..."
Петр I усердно подпаивал новобрачных и затем сам отвел их домой (в царские палаты) и при себе велел уложить их в постель. Молодая карлица, бывшая невестой, сделалась беременною, но не могла разрешиться и после страданий умерла вместе с ребенком.
Через время появилась у Росейского двора новая забава, а именно - «Шутовские похороны карла» в 1724 году, того самого, Якима Волкова - вдовца, распутничавшего и пьянствовавшего со дня смерти жены. Похороны состоялись в конце января, и по указу Петра I,
В это время в Англии, после свержения Стюартов, компрачикосов объявили вне закона. Их главарей вешали, рядовых членов клеймили. Вслед за Англией запретили деятельность компрачикосов на своей территории Франция, Испания и Нидерланды.
А куда деваться карликам? Их уже не убивают и не едят, даже принимают на службу в армию;
Из 45421 призванных к воинской повинности в Баварии, констатировали 43 субъекта с ростом в 131, 130, 128, 126, 125, 124 и 115 см...
Кстати, в Соединенных Штатах, в армии северян, когда принимались все волонтеры, способные носить оружие, находилось несколько субъектов низкорослых, один - 124 см., другой даже 102 см. По аттестации их начальства, оба служили прекрасно и бодро переносили все тягости и лишения.
Но, тем не менее, как бы то ни было, они оставались только «субъектами».
Тогда и стали появляться первые цирковые труппы и целые цирки лилипутов, вроде нашего, где карлики смогли, хоть немного почувствовать себя людьми, в среде себе подобных.
И знаете, Полина, что я однажды понял? Я понял, что налёт цивилизации ещё настолько тонок, что нормальный человек, как бы он не старался, пока не может относиться к уродам, как к равным. Он может улыбаться, даже протянуть руку, но сделает он это, всё равно, через силу. Потому что, мне самому трудно смотреть на наших артистов, да и на себя самого в зеркало, без отвращения. Что говорить о нормальных людях?..
И перефразируя высказывание Горького о том, что «Мерило цивилизации это отношения к женщине», я определил собственное мерило. Это отношение к нам - карликам.
И на данном этапе развития, у нормального человека только одно хорошо получается, по отношению к нам – смеяться. Вот и пусть смеётся. И до тех пор, пока он смеётся над уродами, он смеётся над собой. А вот когда он насмеётся, тогда он или проникнется состраданием, или снова начнёт нас есть.
А пока смейтесь, по крайней мере, у нас будет работа. Как впрочем, и у многих других эксплуатирующих уродства.
Вот взять, к примеру, гениального, на мой взгляд, Евгения Вагановича Петросяна и его «Кривое зеркало»...
– Вот Вы, Полина, вот Вы бы купили билеты на это убожище?..
– Ну, я...
– Замялась Полина.
– Я бы тоже не купил. – Отрезал Вакула. – А в залах аншлаг. И желающих купить билеты, хоть отбавляй. Вы спросите - "почему?" А я Вам отвечу – "да по тому самому!" И ещё одно...
– Кривые зеркала, всего лишь немножечко искажают отражение того, кто в них смотрится!
Вот они сидят и ржут. Нет, я понимаю детский смех, даже над упавшим мной – семидесятилетним стариком. Смех детей первобытен и подсознателен. Их смех искренен и не замутнён работой мысли.
Но, когда я вижу сидящего в зале пожилого мужика в костюме, при галстуке, бородке и любовнице. И он от смеха вытирает слёзы, после того, как на сцене очередной тролль выпукнет свою плоскую шутку, мне хочется подойти к нему, взять его за "грудкИ" и спросить "Уважаемый, сколько тебе лет? Слышал ли ты когда-нибудь о бомбардировках Гамбурга, Берлина и Лейпцига, Одессы, Токио и Лондона? Слышал ты, что либо, о холокосте и голоде, слово «Война» встречалось тебе, хоть раз в жизни? Прочёл ли ты, хоть одну умную книгу?" Я не спрашиваю – читал ли он Шекспира.
И знаю, что он мне ответит. Знаю, а всё равно хочется в рожу плюнуть.
А ответит он мне, что, мол, слышал, читал, но это было давно и, похоже, что неправда.
А что ещё он может мне ответить? Иначе ему придётся отказаться от своих взглядов на мир и выйти из этого такого уютного зала, где кормят таким смешным фаст – фудом. Выйти и сделать шажок к более совершенному обществу. К обществу, в котором, может быть, исчезнет презрение и насмешка по отношению к тем, кто чем-то отличен от тебя...
В студии чуть–чуть помолчали. И голос ведущей нарушил тишину;
– Уважаемый Вакула Пантелеевич, мне почти всё понятно. Мне не ясно одно – почему интерес к этому, НАСТОЛЬКО высок?
– Ну... Деградируем... – Спокойно ответил профессор и Полина засмеялась.
– Простите, профессор. Я просто подумала о том, что если бы Вы так ответили сразу, то мы бы с Вами сэкономили кучу эфирного времени. Всё равно, спасибо Вам огромное за ликбез. Приступим к делу. Итак...
...В прошлую среду жители микрорайона «Райские кущи» смогли увидеть из своих окон, поднимающийся купол шатра вашего цирка. Знаменитый цирк лилипутов «Ушмальские фрики» возвращаясь из своего турне по Молдавии, Румынии и Украине, заглянул и к нам.
Вакула Пантелеевич, расскажите, пожалуйста, мне и нашим телезрителям, о своих планах и о планах вашего цирка на будущее.
А с чего начинать? – Спросил наивно Вакула Пантелеевич.
– А с чего хотите. Расскажите нашим юным телезрителям о своём коронном номере, о программе представлений и если можно, коротко, о творческих перспективах. Я думаю, всем будет интересно узнать ответы на эти вопросы. Пожалуйста...
Вакула Пантелеевич снова оживился.
– Наш творческий коллектив - цирк лилипутов «Ушмальские фрики», привёз в ваш город полную гастрольную программу. Она ничем не будет отличаться от той, которой мы радовали румынских деток. А может даже будет в чём–то и лучше. Родина, как ни как...
Программа представления строится вокруг основного номера. Это моё детище, моя гордость.
С него я и позволю себе начать рассказ о нашей программе.
Наш основной, уникальный номер был создан мною в 1956 году, на волне сочувствия молодой Кубинской революции. Успех его с тех пор неизменен, а секрет прост. Он заключается в исключительном профессионализме артистов и в двойном и очень эффектном антре. Я опишу в общих чертах его идею. Итак, слушайте;
Антре первого клоуна;
Я, естественно в парике, одетый в военный френч под горлышко, с буффонными медалями и эполетами выбегаю на манеж, на котором расстелен большой кусок красной холстины, вырезанный в форме Кубы, и начинаю по нему топтаться, отбивая чечётку, стуча кулаком в грудь и крича при этом "Батиста! Пачанга! Ча - ча – ча!" Дети, видя меня, неизменно и благодарно хохочут.