КОМЕТА
Шрифт:
– "Дядь Вов, а что такое водородная бомба?"- Спросила я, без обиняков переходя сразу к беспокоящей меня сути.
– "Водородная бомба?" – Он удивился моему вопросу но, приподнявшись на локте, не без интереса начал меня просвещать. Совсем немного его выдавал, чуть заплетающийся, язык.
– Водородная бомба, доцик, это атомная бомба у которой в боеголовке, помимо ядерного заряда имеется криоконтейнер с изотопами водорода и при взрыве получается маленькое солнышко.
– А почему маленькое?
– Вот знаешь, доцик, есть такая планетка в нашей солнечной системке - Юпитер, она принадлежит к газовым гигантам первого класса по
– "У-у-у!.. Дядь Вов, а как делают нитроглицерин?" – Выпалила я, совсем не смущаясь такой резкой смены темы. Он к такому давно привык и не удивлялся.
– Опа-па, вы что с Витьком сговорились? Очень просто делают. Берут и смешивают глицерин и азотную кислоту, но больше я тебе ничего об этом рассказывать не буду. – Он потянулся за отложенной ранее книгой.
– Ни с кем я не сговаривалась, расскажи. – Успела я его одёрнуть и подсела ближе.
– Одному уже рассказал, вот теперь у вас ночую. Тоже ходил, канючил «папа, как делают нитроглицерин?» А я возьми и расскажи. Взрослый же он у меня пацан вроде. Ан - нет, как оказалось, только ноги длинные.
– А что случилось? Мне было в самом деле интересно.
– Та... Пустое дело. Сделал вид, что пошёл в школу, подождал пока мы уйдём и вернулся. В своей комнате поставил табурет, на него деревянный брусок, а сверху – силуминового солдатика. Дорогого, из моего сувенирного набора авторских миниатюр. С пушечкой такой казачок, помнишь? Да нет, ты не помнишь. Ну, так вот... Наболтал он всего, как я ему и рассказал, значит, чудом ему руки не оторвало. Аккуратный видно он у меня пацаненок вырос. Наверное понимал, что опасно. Так вот... Принёс он значит пузырёчек в комнату, набрал пару капелек в пипеточку и одну, потихоничку так... На головку казачку... Кап.
– И что дальше? – спросила я, ёрзая от любопытства.
– Говорит, что ничего не помнит. Жена пришла с работы, в прихожей валяется разбитая табуретка, а в развороченных книжных полках сидит твой братец, весь усыпанный щепками и отдыхает...
Восемь часов он так просидел. Заговорил, только тогда, когда меня увидел. Наверное, боялся, что мать его убьёт. Но виноватым оказался я. Вот поэтому теперь я здесь. – Он сел на кровати и охватил ноги руками.
– Ну, ничего дядь Вов! Скоро помиритесь! (Как мне этого не хотелось)Тёть Марина она добрая. – Сказала я и почувствовала на себе его тёплый, очень родной, но, тем не менее, очень уж пристальный взгляд.
Он протянул ко мне руку и поправил соскользнувшее плечико ночной рубашки.
– Шла бы ты спать родная. Иди... Спокойной ночи.
– "А с солдатиком – то что?" – Спросила я уже в дверях.
– Аннигилировался. Никто его больше не видел...
Этой ночью позвонила его жена и утром он уехал домой, а мы с бабулей снова остались одни.
Н.Л.О.
***
То ли это был такой своеобразный семейный юмор, то ли родители были, напрочь, лишены всякого
Видимо, когда родители выбирали ребёнку имя, они представляли его будущее в светлых красках номенклатурных кабинетов. Но энергия потомка убеждённых коммунистов, по причине путаницы с хромосомами и в истории, направилась совсем по другому руслу.
Мальчик, конечно, дебилом не был, несмотря на пухлые щёчки, носик пуговку и широко открытые на мир глаза. В общем, простой советский человечек, каких миллионы. Достойный сын своих родителей...
И всё бы ничего, но где-то, что-то пошло не так. Сначала наступили эпические девяностые, не стало страны, в которой, уже было, привыкли все жить. Она исчезла, уступив место "временам перемен", крушащих веру в будущее, гражданское сознание, и привычные идеалы. И вместо неё, появилась огромная масса лишних людей – "винтиков" от развалившейся махины, которым ещё только предстояло самоорганизоваться, во что-то, но совсем не сразу, и не всем, и не совсем "само"... Но это отступление от темы.
Считая обучение в профтехучилище ниже своего достоинства, Ваня Иванов прогуливал занятия, впитывая в себя, вместе с дымом дешёвого табака и разбодяженным пивком, множество взаимоисключающих идей, и странный дух безответственной свободы, вместо хоть каких-то знаний.
Ваня рос, родители старели, время шло...
Выйдя на пенсию,родители уехали в деревню досматривать хворающих стариков, спокойно оставив квартиру на повзрослевшего сына.
Как и все тогда, он где-то подрабатывал, что-то приворовывал и чем-то приторговывал, но, обязательно в меру, и с оглядкой. Обладая гипертрофированным инстинктом самосохранения, укоренившимся глубоко в генах, благодаря поколениям заёбанных системой предков, он панически боялся тюрьмы, и по определению не мог быть дерзким. Что и не могло не радовать его папу и маму.
Постепенно, "безвременье" сменила современность, заражённая "Синдромом поколений без войны", являя на свет, пёстрый букет возможностей для безнаказанного самовыражения;
Яппи, эмо, готы, панки, пидерасты, поэты, бомжи, скины, патриоты, лесби, всякие «нео», «филы» и «фобы» и ещё Бог знает что, расползались разноцветной плесенью на усердно сдабриваемой почве гражданских псевдосвобод, оставляя право, и главное - возможность каждому желающему, раскрасить свою безликую, не эпатажную сущность, в предлагаемый на выбор цвет.
А в стороне от всего этого стоял, преисполненный чувства собственного достоинства, оперившийся и совсем взрослый, наш Иванов Иван Иванович, блестя совершенной бронёй, уникального психотипа - эстетствующего милитариста-романтика, боготворящего войну во всех её проявлениях.
Случилось так, что мы с моей бабулей стали свидетелями чуда духовного прозрения и переосмысления жизненных ценностей, этим человеком. О том, как это всё происходило я и хочу рассказать...
...Заёбывать соседей может каждый, всего лишь только нужно захотеть, и не лениться, каждый день открыв все окна, врубать на полную «ПовстанчиськИ писнИ» и строевые марши рейха, особенно, когда есть, кто-то во дворе. И выходить, в фуражке офицерской на свой балкон, довольно улыбаясь. А на крики возмущённых старушек, сквозь зубы, сплюнув, отвечать с апломбом - Jedem das Seine(каждому своё). Водить друзей таких же пиздаватых, жрать с ними пиво, а потом орать, как одержимые под звуки «Panzerlied» - Ehre sei Deutschland!