Комиссар госбезопасности.
Шрифт:
Вскоре новый работник научился грести на веслах, выметывать и выбирать снасть, управляться с рулем и парусом. Поскольку наступил зимний сезон, уловы были не богаты, но на жизнь рыбакам хватало.
На базаре дары моря шли нарасхват. Зенон, так звали старшего Васалаки, расплачивался с мальчишкой частью улова и кукурузной мукой, все ходившие в Одессе дензнаки стремительно дешевели.
Жить Пашка продолжал с ребятами, которые теперь регулярно варили уху, мамалыгу* и запекали в углях ставриду.
– Лафа, –
– Угу,– соглашались остальные.
В конце января ударили сильные морозы, а потом за городом неделю гудела канонада, и полыхали зарницы у горизонта, подходила Красная Армия. В центре города спешно эвакуировались военные учреждения, с рейда исчезли французские с английскими миноносцы, а вечером 7-го февраля в Одессу входила кавалерийская бригада Котовского*. Буржуи с интеллигенцией тут же попрятались по домам, простой люд радостно встречал освободителей.
Был в толпе и Пашка с друзьями, радостно швырявшие вверх шапки. Потом он расспрашивал определявшихся на постой бойцов о брате, но никто о нем не слышал. Николай как в воду канул.
Из центра Пашка тут же отправился на Ланжерон, где получил у Васалаки расчет, а утром, направился записываться в Красную Армию.
– И на хрена тебе это надо? – почесываясь и зевая в свете чадящей плошки, спросил Марко. – Мне что красные, что белые, один черт.
– А чтоб такие пацаны как вы, не жили в катакомбах,– чуть подумал Пашка. Затем пожал всем руки и исчез во мраке
– Ты того, если не возьмут, возвращайся! – крикнул вслед Шкет.
Добравшись в центр города, уже расцвеченный красными флагами, парнишка поозирался и подошел к группе бойцов, гревшихся у дымного костра в сквере. У них выяснил, что запись идет на Канатной. Эту улицу он знал, там находились казармы бывшего юнкерского училища, двинул туда.
Часовой на территорию казарм не пустил и кивнул на особняк напротив – топай туда, там набирают. Пашка перешел булыжную мостовую, над входом висел плакат – красный боец в буденовке и с винтовкой тыкал вперед пальцем и слова «Ты записался добровольцем?»
– Это мы враз, – потянул на себя ручку двери мальчишка.
Очередь вопреки ожиданиям, внутри была небольшая, человек пятнадцать.
– Кто крайний?
На него удивленно уставились, а потом один, по виду студент в форменной фуражке и кургузой шинели сказал «я».
– Зря пришел, хлопче, годами не вышел, – пробасил здоровенный дядька в домотканой свитке.
– Тебя не спросил,– огрызнулся Пашка и пристроился сзади. Очередь продвигалась быстро, зачисленные выходили одни с радостными, другие решительными лицами, держа в руках бумажки.
– Следующий, – вышел студент, пряча свою в карман.
В кабинете с высоким потолком и широкими окнами, за столом сидели двое, в гимнастерках перетянутых ремнями, сбоку в красной
– Ты чего пришел, пацан? – не предлагая сесть, поднял бритую голову на Пашку старший.
– Как чего? Записаться в Красную Армию,– сдернул с головы картуз.
– Тебе сколько лет?
– Четырнадцать, – прибавил себе год Пашка.
– Рано тебе еще в армию, топай домой и пригласи следующего.
– И ничего не рано, – упрямо выпятил подбородок. – Я уже раньше служил у красных.
– И где ж это ты служил? – недоверчиво хмыкнул второй, с перевязанной рукой и в кубанке.
– В первом, а потом втором полку 5-й Заднепровской дивизии.
– Кем?
– Сначала вторым номером на пулемете, а потом связным.
После этого оба рассмеялись, – ну и здоров же ты врать парень!
– И ничего я не вру, – обиделся Пашка. – В первом полку у нас был комиссар Трибой, а вторым командовал товарищ Бельский.
– Трибой говоришь? – переглянулся лысый со вторым, а затем, покрутив ручку, снял трубку стоявшего рядом телефона.
– Алло, барышня, мне 8-16. – Петр Иванович? – сказал через минуту. – Здорово, это Смирнов. У нас тут пацан, просится добровольцем, говорит, служил с тобой. Что, подойдешь сам? Добро, ждем (дал отбой).
– Посиди вон там, у окна – ткнул пальцем на короткий ряд стульев. – Варя, пригласи следующего.
Минут через пятнадцать, когда военком* с помощником отпустили очередного добровольца, поздравив с зачислением, дверь открылась в кабинет вошел Трибой. Был он в буденовке со звездой длинной кавалерийской шинели и маузером через плечо.
– Где тут ваш боец? – пожал военным руки.
– Вон он, сидит у окна.
Обернулся, сделал два шага туда, – Судоплатов? Паша? – широко открыл глаза.
–Я, – товарищ комиссар, (встав, заулыбался).
– Живой! – тряхнув, обнял за плечи.– Это товарищи, – оглянулся назад, можно сказать геройский парень. Ну, рассказывай, – присел рядом , – как тут оказался?
И Пашка коротко рассказал все, что с ним случилось.
– Да, досталось тебе, – нахмурился Трибой. – А меня в том бою под Карнауховскими хуторами ранило, вынесли ребята. Два месяца провалялся в госпитале, а потом направили комиссаром в новую часть, она рядом в казармах.
– О Рябошапке ничего не слыхали? – спросил с надеждой Пашка.
– Ничего, вздохнул Трибой. – Думаю, погиб Семен. Хороший был пулеметчик. Значит так, Смирнов,– подошел к столу.– Выписывай парню направление к нам. Он достойное пополнение.
– Варя, – повернул голову военком к девушке.
Та вставила в машинку бумагу и застучала по клавишам. – Готово, – через минуту протянула военкому. Он взял, пробежал глазами и хукнув на стоящую рядом в коробке печать, сделал на справке гербовый оттиск.